Розовый костюм - Николь Келби

– …после выстрела, – говорил репортер, – он рухнул головой прямо ей на колени.

Ей на колени – и на костюм. Тот костюм, в котором Кейт помнила каждый стежок, каждую вытачку, каждую складку; над которым она столько раз тревожилась, столько раз плакала, а потом влюбилась в Патрика… И вот этот розовый костюм оказался последним, что успел увидеть Президент. Особенный, какой-то безрассудно-розовый цвет, дикий и живой, неправдоподобно прекрасный. В этом цвете как бы воплотились отчасти жизни великого множества людей – и тех, кто был хорошо известен, и тех, кого никогда и никто не знал, и тех, чьи имена вскоре будут забыты, а не одной Кейт.

После того как выстрел попал в цель, умирающий Президент видел перед собой только этот розовый цвет. И умер – словно на руках у всех этих людей.

«После»… – думала Кейт. Снова это слово. Ей не хватало сил, чтобы справиться с этой бедой.

В тот вечер, свой самый последний вечер в Америке, Кейт и Патрик стояли в лавке и смотрели сквозь витрину на опустевшую улицу. Тихо шел снег. Снег был, как слишком поздно пришедшая в голову идея, как задание, о котором позабыли в хаосе момента.

А розовый костюм по-прежнему висел в витрине магазина.

– Может, нам его все-таки снять? – спросил Патрик, но оба знали: у них просто рука не поднимется. В свете уличного фонаря костюм светился, как розовая луна.

Первой появилась миссис Браун из паба. Она принесла больше дюжины свечей, которые в неопределенном порядке выставила на подоконнике – этакое «созвездие купленного магазина». Затем пришла миссис О’Лири, тощая и плоская, как линейка, которую Патрик когда-то называл «кусок свиной ноги с косточкой». Она тоже принесла свечи и несколько искусственных цветов из пластмассы, которые поставила в хрустальную вазу. Вскоре к ним присоединились и отец Джон со своими служками. Священник начал молиться: «Отче наш…» Снегопад усилился.

К витрине магазина один за другим стали подходить люди из соседних домов, отдавая дань уважения ее розовому костюму. Должно быть, где-то там, в вышине, сияли звезды, но собравшимся их было не видать, так что они принесли свет с собой. Принесенные свечи мерцали и гасли под снегом, но люди снова их зажигали. Они не желали лишаться света.

Вскоре толпа разрослась настолько, что уже не помещалась на тротуаре и стекала на проезжую часть, а затем и вовсе перекрыла Бродвей. Кейт с Патриком, глядя на это, больше не ощущали той заезженности, той глубокой надломленности, которая давила на них все последние месяцы. Развалины телефонной компании словно растворились во тьме. И сейчас они видели перед собой только освещенные светом свечей лица тех, кого так хорошо знали.

И эти лица были поистине прекрасны в объединяющем людей горе.

А потом вдруг послышались звуки волынок. Сперва невнятные, словно плывущие – казалось, музыканты, выпрыгнув из кузова грузовика, еще только встают на ноги, – но затем музыка полностью завладела толпой… Милость Всевышнего…

Стоя по ту сторону стеклянной витрины, в темноте мясной лавки, которая когда-то им принадлежала, Патрик и Кейт смотрели наружу, в мир, который вскоре уже не будет их миром. Они не могли петь со всеми вместе, слишком много было всего – и песня, и сам момент, и тяжелая утрата, – да к тому же завтра они уже перестанут быть частью этой толпы. Хотя сейчас они каждой клеточкой своего тела чувствовали родство с нею.

Больше всего на свете Кейт хотелось сейчас протянуть руку и хотя бы один раз, самый последний, коснуться рукава розового костюма, как это сделала та женщина в парке, ища утешения, ища поддержки. Но этот костюм ей больше не принадлежал. Она взяла руку Патрика и нежно ее поцеловала, надеясь, что в будущем, когда люди станут спрашивать, что же все-таки случилось с ирландским мясником и его женой, никто не скажет о них плохо, как не станет вспоминать и о трагедии, которая изменила все на свете. Единственное, что будут помнить, – это розовый костюм.

В конце концов, костюм был действительно очень красивый.

О реальной «тете Кейт» настоящий Маленький Майк однажды написал так: «Тетя Кейт была потрясающей швеей с тонкими, изящными, точно хрустальными пальчиками…»

Майк Нотон, в профессиональных кругах известный как «инспектор манежа, одетый лучше всех в Америке», вырос и убежал с циркачами, а впоследствии купил собственный цирк. И хотя в мастерской «Chez Ninon» было целых три девушки из Инвуда, отделкой розового костюма действительно занималась Кейт, тетя Майка Нотона, а потому он и дал мне разрешение использовать ее настоящее имя, дабы вместе со мной почтить ее память.

Однако Кейт, героиня этой книги, – все же плод моего воображения. А роман «Розовый костюм» – вымысел, хотя и основанный на реальных событиях.

Пока я писала этот роман, мне пришлось окунуться в мир приключений, которые начались в пабе «Килт волынщика» в Инвуде, когда я уселась за стойку бара и заказала себе чизбургер, а человек, сидевший рядом со мной, принялся рассказывать, что вырос неподалеку. И хотя над головой у нас орал телевизор, показывавший отчаянное сражение между «Янки» и «Метс», большинство присутствующих вскоре присоединились к нашей беседе и стали дополнять рассказ этого человека своими историями – и перед моими глазами стал обретать реальную форму Инвуд 1960-х годов.

В таком городке, как Инвуд, все считаются соседями.

А в ресторане «Капитолий» на противоположной стороне улицы мне показали старые фотографии, угостили холодным чаем и любезно позвонили тем, кто еще помнил Бродвей, украшенный ирландскими флагами. Сотрудники школы Доброго Пастыря, включая ее директора Джозефа Смита, просветили меня насчет особенностей гэльского футбола и прогулялись вместе со мной по окрестностям. Даже в таком новом месте, как «Индийское придорожное кафе», я обнаружила старые фотографии и услышала рассказы о том, какой была когда-то здешняя жизнь. Обитатели Инвуда очень гордятся своей историей.

В графстве Корк с помощью Рэйчел Гаффни, автора блога «Настоящая Ирландия», я познакомилась с профессорами Клэр Коннолли и Джулс Гилсон из университетского колледжа Корка, а также с художницей по тканям Сью Тектор-Сэндз. Эти очаровательные женщины не только любезно разделяли со мной трапезу, но и щедро делились разными историями.

На большом острове Ков я подружилась с Пегги Сью Эмисон из художественного центра «Сириус», и она подыскала мне чудесное жилье на верхнем этаже ресторана «Гилберт». Она также познакомила меня с одной из «сил природы», которую зовут Клэр Кьюлинейн, и Клэр часами возила меня на автомобиле и рассказывала о жизни на острове, а потом даже уговорила нескольких волонтеров в «Фото-хаусе» сделать мне в подарок серию фотографий – как бы фон для сцен, которые мы наблюдали во время поездки.

До сих пор удивляюсь, как много людей помогло мне в работе над этим романом. Сотрудники и менеджеры отеля «Карлайл» в Нью-Йорке заверили точность описанных в книге сцен. Стивен Плоткин из Президентской библиотеки и музея Джона Кеннеди весьма доброжелательно и по-настоящему профессионально отвечал на мои бесконечные электронные письма. А когда мне удалось отыскать ту самую манекенщицу, которая «играла роль» миссис Кеннеди в «Chez Ninon» – ее зовут Сьюзен Аллери Стюарт, – она проявила высшую степень щедрости и поделилась со мной и своим временем, и своими фотографиями.