Фея придёт под новый год - Ната Лакомка

— Ничего, сестрёнка, не плачь. Сейчас ты будешь беленькая… как снеговик…

— Заткнись, Эйбел! — огрызнулась Ванесса, заливаясь слезами.

— Только не плачьте, — строго сказала я ей. — От последствий вашего легкомыслия средство есть, а вот если наревёте по-коровьи мордашку, то уже и фея не поможет.

Ванесса мигом перестала плакать и затихла, пока мы с Эйбелом колдовали над ней.

Сметана таяла на девичьей коже мгновенно, превращаясь в масло. Я аккуратно промокала кожу Ванессы полотенцем, прикладывала снег, завернутый в ткань, а Эйбел снова намазывал сметаной.

Мы провозились над спасением красоты больше часа. Пришел цирюльник, подождал, потом начал возмущаться, что его ждут другие клиенты, господин Тодеу пообещал заплатить втридорога, но я сказала, не не отрываясь от Ванессы:

— Не задерживайте его. Я сама причешу барышню. Если задержите цирюльника, многие дамы останутся без причесок. Это точно не добавит никому радости.

К половине восьмого мордашка Ванессы приобрела привычный цвет. Конечно, вместо томной бледности она получила румяные как яблоки щечки, но это было гораздо лучше, чем румянец во всю физиономию.

Дальше всё происходило, как в сумасшедшем сне. Совместными усилиями мы нарядили Ванессу за десять минут. Эйбел подавал щипцы, Черити — шпильки, Мерси — ленты, а Логан зашнуровывал высокие замшевые сапожки.

— Хорошо, что мне не надо пудриться и румяниться, — возмущался Эйбел, которому тоже полагалось собираться на праздник, но он не мог отойти ни на шаг. — И если барышня Иоланта отдаст все галопы этому дураку Освальду, я тебя придушу, сестричка, так и знай!

Ванесса только покаянно вздыхала, опуская ресницы, а ровно к восьми она стояла на пороге — в шубке, застегнутой на все пуговицы, в наброшенной на голову шали, чтобы не помять прическу, и была готова отправиться на праздник. Господин Тодеу появился в плаще и треуголке, сколотой серебряным аграфом, и сухо кивнул, когда Ванесса робко улыбнулась и пожала плечами, словно извиняясь за переполох. Маленькая девочка, папенькина дочка, несмышленое дитя, которое чуть не лишилась новогоднего подарка.

Я только вздохнула тайком, потому что стало понятно — кто сегодня не получит подарка, и кому предстоит остаться дома, в обнимку с дымчатым платьем.

— Мы едем, папочка? — Ванесса ластилась к отцу, и по ступенькам уже сбегал Эйбел, на ходу пытаясь попасть рукой в рукав камзола.

— Я готов, готов! — заявил он, приглаживая волосы. — Ну что, готова поплясать, белолицая Фелиция? — он поддразнил сестру, и та в кои-то веки захихикала, поддержав его шутку.

— Приятно провести вечер! — крикнула из кухни Джоджо.

— Приятного вечера, — сказала и я.

— Мне, правда, жаль, — Ванесса захлопала глазами, глядя на меня, а потом заторопила отца и брата: — Ну идемте же! Идемте! Иначе точно опоздаем!

Они нырнули в распахнутую дверь, за которой метель мела белым подолом в черноте ночи, и исчезли из виду сразу же, как спустились с крыльца. Я успела услышать несмолкающий шум моря, нетерпеливое ржание лошадей, смех Эйбела, а потом дверь закрылась, и стало тихо.

— Приятного вечера, — повторила я вполголоса, зачем-то продолжая стоять в прихожей.

Зря только господин Тодеу потратился на платье…

Я вздохнула, и в следующую секунду получила холодным ветром в лицо, когда дверь распахнулась, и на пороге возник хозяин, с головы до ног запорошенный снегом.

— Отвезу их и вернусь за вами, — сказал он, стряхивая шапку. — Одевайтесь не спеша. Красивым женщинам разрешается приходить с опозданием.

Теперь я смотрела на него, хлопая глазами, как Ванесса, и его это позабавило.

— Неужели вы решили, что я оставлю вас без подарка? — сказал он, наклоняясь ко мне. — Я вернусь скорее, чем вы думаете…

— Скорее? — пробормотала я, не зная, что ещё ответить.

— Вы даже не успеете по мне соскучиться, — произнес он тихо.

— Но я по вас не скучала, — так же тихо ответила я.

— А было бы очень неплохо, — усмехнулся он.

Мне показалось, он хочет добавить ещё что-то, но господин Тодеу замолчал, натянул треуголку поглубже на голову, и снова вышел.

В коридор выглянула Джоджо, увидела меня, и лицо её вытянулось:

— А вы почему не поехали? Что случилось?

— Ничего не случилось, — ответила я и порывисто расцеловала её в обе щеки. — Всё чудесно, сударыня! Всё очень чудесно!

— И правда… — пробормотала служанка, удивленно глядя мне вслед.

Я помахала ей рукой и побежала приводить себя в порядок.

Пожалуй, я никогда не одевалась так быстро и с таким восторгом!

Переплетя косы, я едва не напевала от удовольствия. Потому что это было настоящим блаженством — надеть красивое платье, снова почувствовать себя красивой и благополучной, принцессой в сказке жизни. Разве не об этом мечтают все женщины от мала до велика? Что однажды в их жизни сбудется сказка…

Застёгивая пуговички на платье, я дошла почти до самого верха, а потом дело застопорилось. В прошлый раз господин Десинд вызвался помочь мне, а теперь… Позвать Джоджо? Или попросить помочь Черити?..

До этого момента я вся горела, но сейчас в меня будто снова ударил ледяной ветер пополам со снегом.

Миэль, у тебя уже была сказка. Самая сказочная — так тебе казалось. И чем всё закончилось? Тебе пора понять, что сказки нужны только для того, чтобы слушать их, радоваться им, но не жить ими. Потому что любая сказка — это фальш, видимость, иллюзия. И когда эта иллюзия рассеется, останутся разочарование и боль.

Но как же хочется верить в сказку…

Дверь приоткрылась, и моё сердце кувыркнулось в груди и забилось быстро и неровно, но вместо господина Десинда в комнату заглянула Корнелия.

— Добрый вечер, — поприветствовала она меня и восхищенно ахнула: — Какое платье! Вы такая красавица!

— Ваше рабочее время давно закончилось, — сухо ответила я, не отвечая на комплимент. — Зачем вы здесь?

— Принесла свеженькой закваски от мамаши Пуляр, — радостно ответила Корнелия, не замечая моего тона. — Сударыня Джоджо просила принести. И я очень вовремя, как оказалось… — она вплыла в комнату, на ходу расстегивая полушубок. — Не можете пуговички застегнуть? Так я помогу. Я ведь сразу предлагала вам помощь. Слышала я, какой переполох сегодня устроила старшая барышня! Так и знала, что вы не успеете нарядиться, — она бросила полушубок прямо на пол и подошла ко мне сзади, застегивая пуговицы, до которых я не могла дотянуться. — У меня руки холодные, прошу простить, — болтала девица, не умолкая, — но я постараюсь вас не задеть… Ух, какая ткань! Как воздух! Как туман! Такое носят только самые важные дамы. Наверное, всё страшно дорогое!

Я промолчала и наклонила голову, когда она дошла до верхних пуговиц.