Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян

Именно отсюда родом и сообщения разведки о большой удовлетворенности гитлеровского командования тем, что главные силы приграничной группировки Красной Армии сосредотачиваются на направлении запланированного ими главного удара левым крылом, то есть не в ПрибОВО и не в ЗапОВО, а против их правого крыла, то есть на плацдарме КОВО.

Но это еще не все. Практически одновременно главный штабной супостат Третьего рейха, судя по всему, вычислил и один из основных по вредоносности элементов немедленного по факту нападения встречно-лобового контрнаступления. В своем дневнике Гальдер отметил, что «русские полны решимости удерживать свои границы»{283}. Обратите внимание, что не просто полны решимости дать отпор, о чем Москва и так открыто заявляла, а именно же удерживать границы. Естественно, что плохо не то, что Гальдер зафиксировал это. В конце концов, в мире нет ни одного государства, которое не было бы преисполнено такой решимости, ибо это принципиальнейший вопрос его суверенитета.

Плохо то, что к весне 1941 г. Гальдер фактически точно вычислил отказ советского командования от использования принципа «активной обороны» и переход на «жесткую оборону» (по Тимошенко — Жукову — «упорная оборона») на линии госграницы и в прилегающей к ней приграничной полосе.

Комментарий. Небезынтересно заметить, что из записи в дневнике от 24 июня 1941 г. четко видно, что начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер расценил «наличие многочисленных запасов» — обратите особое внимание на то, что даже в приграничной полосе, то есть там, куда их выдвинули с санкции Жукова, — как факт того, что «русские с самого начала планировали ведение упорной обороны пограничной зоны и для этого создали здесь базы снабжения»{284}. Эта запись в дневнике Гальдера означает непосредственное подтверждение со стороны противника, что у нас действительно произойти негласная и незаконная подмена и принципа обороны и, самое главное, сути официального плана отражения агрессии. Ибо запись Гальдера — суть свидетельства того, что вместо активной обороны, запланированной еще мудрым Б.М. Шапошниковым, у нас появилась упорная оборона на линии госграницы! Само собой разумеется, что Гальдер не знал и не мог даже предполагать, какой смысл он должен вкладывать в свои слова «с самого начала». Он всего лишь зафиксировал сей факт наличия мобскладов вблизи от погранзоны, каким он и был описан в донесениях командующих передовыми группировками вторжения, а те в свою очередь увидели то, что увидели. Номы-то знаем, что и как произошло.

Но в том-то и дело, что одновременно это явилось для супостатов и одним из серьезных доказательств того, что советское командование само намерено использовать один из главнейших компонентов стратегии блицкрига — постулаты доктрины воздушной войны Дуэ (еще в 30-е годы раскритикованной советскими военными теоретиками за непригодность для условий СССР; кстати, и сам Дуэ также четко показывал, что это стратегия не для повсеместного употребления), что достаточно явно вытекало из фиксировавшегося абвером характера дислокации авиации советских армий прикрытия. Ведь в те времена только этой доктриной предусматривались жесткие оборонительные действия сухопутных войск на линии границы, пока собственная авиация громит противника. Именно в таком виде суть этой доктрины перекочевала и в советскую теорию глубокой операции, причем именно в «редакции» Тухачевского, но не подлинного ее автора — Триандафилова.

Справка. Вот выдержка из совместно с Уборевичем подготовленной докладной на имя Ворошилова: «Опыт показывает… Та сторона, которая не будет готова к разгрому авиационных баз противника, к дезорганизации систематическими воздушными нападениями его железнодорожного транспорта, к нарушению его мобилизации и сосредоточения многочисленными авиадесантами, к уничтожению его складов горючего и боеприпасов, к разгрому неприятельских гарнизонов и эшелонов быстрыми действиями мехсоединений… сам рискует подвергнуться поражению»{285}.

Не знаю, на чей опыт ссылался этот «стратег», — ведь в то время еще не было никаких войн, боевые действия противоборствующих сторон в которых могли бы убедительно свидетельствовать об этом, — но вся суть его концепции состояла в том, что пока авиация занимается подобными делами, сухопутные войска держат жесткую оборону на линии границы «узкой лентой» статического фронта, то есть при низкой оперативной плотности войск и вооружений, к тому же при неглубоко эшелонированной обороне. Потому что венцом его концепции была теория о необходимости заранее на флангах сосредоточить армии вторжения для срыва мобилизации противника. Но ведь именно такое сосредоточение основных сил прикрытия и вело к возникновению статического фронта «узкой лентой».

После войны Гальдер от души приложил наш Генштаб, констатировав, что «русское командование потерпело сокрушительное поражение со своей ставкой на “жесткую оборону”»{286}.

Проще говоря, главный штабной супостат Третьего рейха отчетливо увидел ставку нашего высшего военного командования на статический фронт «узкой лентой» при неглубоко эшелонированной обороне, что и имело место быть 22 июня 1941 года! Кстати говоря, отсюда и последующая полная уверенность гитлеровского командования в успехе молниеносного разгрома приграничной группировки РККА, отсюда же и сообщения нашей разведки о том, что оборона на границе очень слаба, потому как не эшелонирована глубоко. Между прочим, подобные сообщения, как правило, Сталину не докладывались под предлогом сомнительности представивших их источников.

Однако информация об этом не единожды поступала в ГРУ и Г.Ш. И хотя такая информация поступала не только от закордонных источников военной разведки, но и от агентуры советской внешней разведки, в данном случае специально — дабы показать истинное значение поступавших от него сведений, — приводится информация Р. Зорге как подтверждающая изложенные выше тезисы.

2 мая 1941 г. Зорге сообщил, что, по мнению германских генералов, «система обороны (СССР. — A.M.) на германо-советской границе чрезвычайно слаба»{287}.

6 мая 1941 г. Зорге вновь сообщил, что «немецкие генералы оценивают боеспособность Красной Армии настолько низко, что они полагают, что Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких недель. Они полагают, что система обороны на германо-советской границе чрезвычайно слаба»{288}. Пометы на документе: «НО-9. Дать в 5 адресов (без вычеркнутого). Голиков. 6.05.41 г. НО-9. Включить в выписки. Голиков. Разослано согласно резолюции. 7.05.41 г. Заверенная копия».

А вычеркнуто было как раз то, что и процитировано выше. Причем аналогичная судьба была и у приведенной информации от 2 мая. Сталину такую информацию не докладывали.