Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян

То обстоятельство, что за столь короткий срок главным штабным супостатам и даже самому Гитлеру удалось прийти к таким стратегическим выводам, в конечном итоге означает, что уже во времена Тимошенко — Мерецкова началось не только протаскивание идеи немедленного — по факту нападения — встречно-лобового контрнаступления своими основными силами против неосновных сил противника, но и фактическая подготовка к таким незаконным действиям, а при Жукове это процесс был настолько резко активизирован, что уже в марте с германской стороны последовали такие выводы.

Вот тот самый пункт, в котором они откровенно обманули Сталина и Молотова, получив в результате согласие на значительное усиление КОВО. Потому что предложив два варианта — один для обороны, другой для контрнаступления, они в итоге фактически сознательно запутали все, но и сами тоже запутались, естественно. Двойные стандарты еще никого до добра не доводили. И вовсе не случайно ближайший соратник Сталина Молотов охарактеризовал мемуары Жукова следующим образом: «Жуков снимает с себя ответственность за начало войны, но это наивно. И не только снимает, он путается»{299}. Да, так оно и есть — они и в самом-то деле сами запутались, но зато вплотную занялись и до последнего дня занимались только подготовкой к реализации своей более чем неуместной затеи с немедленным — по факту нападения — встречно-лобовым контрнаступлением с плацдарма КОВО, куда упрямо закачивали гигантские силы, прекрасно зная, что против этого округа сосредотачивались отнюдь не главные силы супостатов. Итог хорошо известен…

Но вот в чем курьезная незадача-то — «… замысел, основанный на идее нанесения мощного контрудара, а не отражения агрессии путем ведения обороны, требовал точного учета сил и планов противника»{300}.

Конечно, абсолютно всей полнотой данных о планах противника наш ГШ не располагал — по крайней мере на сегодня эта точка зрения является официальной и пока не оспариваемой. Да и, честно говоря, невозможно знать все абсолютно, не говоря уже о том, что чем шире круг знаний, тем больше очевидно незнание. Однако же все-таки располагали немалым и, как представляется, вполне достаточным для адекватного реагирования количеством необходимых данных, о чем говорилось в предыдущих главах. И эти данные, даже при не очень значительных усилиях мыслительного аппарата, позволяли сообразить, что замысел, основанный на идее нанесения мощного контрудара, а не отражения агрессии путем ведения обороны, действительно всерьез чреват чрезвычайно негативными последствиями, не говоря уже о том, что откровенно противоречил официальному плану отражения агрессии. А уж о «странной специфике» дислокации сосредотачиваемых и развертываемых войск и говорить-то не приходится.

Ну скажите на милость, много ли ума надо, чтобы понять, что если доминирование в количестве сосредотачиваемых войск противника приходится на его левое крыло, то, следовательно, это и есть направление главного удара?! Тем более, что и сами прогнозировали точно так же. И прогноз не менялся!

Более того, много ли ума требуется для того, чтобы осознать, что коли направление главного удара противника приходится на правый фланг советских войск, то в случае прорыва там нашей обороны прорвавшиеся войска противника, повернув при необходимости на юг, могут так дать поддых рванувшей в немедленное по факту нападения встречно-лобовое контрнаступление с Юго-западного плацдарма группировке советских войск, что катастрофа будет неминуема. Ведь этот удар поддых запросто просчитывался — ударить могли как войска противника, действовавшие на направлении главного удара, развернувшись на юг, так и войска группы армий «Юг», повернув на север. А ведь о существовании и силах этой группы армий в нашем ГШ не только прекрасно знали, но и умышленно выпячивали и преувеличивали ее значение, в том числе и при помощи информации военной разведки, которую Сталину докладывал лично Жуков. Ведь командование немецкой группировки ГА «Юг» не сидело бы сложа руки, наблюдая, как красные понеслись в самоубийственное немедленное встречно-лобовое контрнаступление. Оно всеми силами и средствами ускорило бы это самоубийство. Проще говоря, запросто могли бы устроить очередные Канны для любителей бездумно нестись за бугор наказывать супостатов. Кстати говоря, нечто подобное и случилось уже после нападения, когда Гитлер приказал в августе 1941 г. повернуть часть войск ГА «Центр» на юг в целях окружения и окончательного разгрома нашего Юго-западного фронта. В результате произошла одна из самых кровавых катастроф в дебюте войны — катастрофа Киевского «котла». А до того это самое «мощным ударом…», который и попытался 23 июня реализовать Жуков, накрылось таким медным тазом, что советские войска на Юго-западном фронте чуть ли не в мгновение ока потеряли едва ли не подавляющую часть своих танковых сил.

Любопытно в этой связи вот еще что. Вновь обратимся к мемуарам М.В. Захарова: «Характер оперативно-стратегических взглядов работников… (почему здесь поставлено отточие, поясню ниже) достаточно рельефно выражает представленная в Генштаб в декабре 1940 г. «Записка по решению Военного совета Юго-западного фронта по плану развертывания на 1940 год» за подписью начальника штаба Киевского военного округа генерал-лейтенанта М.А. Пуркаева. В разделе “Военно-политическая обстановка и оценка противника” указывалось, что “ввод немецких войск в Румынию и Финляндию, сосредоточение к границам СССР более 100 дивизий и направление политических и стратегических усилий на Балканы (группа генерала Бласковеца и группа генерала Рейхенау), наличие германо-итало-японского союза и появление итальянских (видимо, имелось в виду немецких. — М. Захаров) дивизий в Румынии следует рассматривать не только как мероприятия, направленные против Англии, но и как мероприятия, которые могут обратиться своим острием против СССР… Такое положение на Балканах создает для Германии благоприятные условия: а) использование взаимодействия с европейским союзником — Италией; б) использование военно-экономических ресурсов Балканских государств (в первую очередь нефти) и их вооруженных сил (в первую очередь Венгрии и Румынии); в) использование плацдарма для вторжения на богатую сельским хозяйством и промышленностью территорию УССР”. Отсюда делается вывод, что основные усилия Германии будут нацелены против Юго-западного фронта, а значит, “здесь следует ожидать главный удар объединенных сил противника”. Возможность наступления немцев из Восточной Пруссии и района Брест-Литовска не отвергалась, но считалась маловероятной, поскольку Германия будет держать значительные силы против Юго-западного фронта, чтобы не допустить его наступления на юге с целью разорвать связи гитлеровцев с Балканскими государствами.

Таким образом, оценивая сложившуюся к тому времени группировку германской армии и не приняв во внимание имевшиеся сведения о ее временном характере, Военный совет Киевского военного округа (на военное время округ становился Юго-западным фронтом) приходил к заключению, что “на ближайший отрезок времени группировка против СССР будет создаваться из существующей, характерной наличием крупных сил на Балканах и на юге Германии”. Считалось, что против Юго-западного фронта фашистский блок выставит 135–160 пехотных дивизий, 14 танковых соединений, 14–16 тыс. самолетов и 15 тыс. орудий»{301}.