Красно Солнышко - Виктория Гетто

– Благодарю на добром слове, купец. Но лясы точить я не могу, времени нет. Посему – давай к делу сразу перейдём.

– Вах, зачем торопишься? – огорчился купец на те слова. – Посидим, выпьем вина молодого виноградного, поглядим на дев гибких, а там и торговать начнём! Товара у меня больше, чем ты заказывал, но я тебе верю и, если что, в долг отдам… – Говорит ласково купец, да не обмануть ему Крута, души видящего. Гниль в купце. Великая. Совсем немного его душе осталось на белом свете жить. Скоро станет тот купец тоже оболочкой пустой.

Но пояснил ему воевода, отчего спешит:

– Храм Святовида нас изгнал из града. Посему – не хочу дольше необходимого задерживаться. Мало ли…

Заулыбался торговец живым товаром:

– Прости, не ведал я. Коли так – поспешим! Привёз я сюда со своими собратьями по ремеслу пять тысяч и ещё две сотни мужчин, женщин и детей. Всех ли возьмёшь, или кого оставишь? Ежели нет денег столько, готов тебе в долг поверить. Если, конечно, слово дашь, что расплатишься. Или залог оставишь.

Усмехнулся Крут:

– Вестимо, столько денег у меня и быть не может. Но отдам за людей золотом. По весу. Согласен?

Поёжился купец, но решился:

– Согласен! По рукам! Только ежели будешь ещё такой товар заказывать, быстро не получится. Мы всех славян повыкупили, кого могли. До других мест ещё не добрались. И если что и будет, то малым числом…

– Ну что ж, веди, купец, показывай…

Не солгал торговец. Действительно, пригнал народу, сколь сказал. Пять тысяч двести. Денег-то у Крута достаточно. Пусть и золотом самокопаным, но больше, чем надо. Ещё и останется. Лишь бы места на лодьях хватило. Нельзя никого оставлять. Никак нельзя.

Лагерь рабов раскинули за Арконой. Пришлось выезжать из города, добираться по торной дороге. Под открытым небом да под навесами из веток расположился народ. Все в оковах, женщины, мужчины, старики, дети. Крут ехал между ними и смотрел, закрыв глаза. В некоторых искра души едва теплилась, но исключений не было – всех ещё можно было спасти, раздуть тлеющие угли, заставить вновь стать и почувствовать себя вольным человеком. Рядом на смирной лошадке ехал старший работорговцев, пояснял:

– Выкупали у ромеев в основном. С каменоломен да рудников. Славяне сильные. Другие столько в них не живут. Потому продавали с неохотой…

– Не бойся, купец. Всё возмещу, – глухо бросил ему воевода.

Дальше двигаются оба, позади – дружинники. Народ истощён. У многих раны. Значит, нужно телеги гнать, чтобы вывезти на лодьи… Проехали рабский лагерь из конца в конец, вернулись. Крут спрыгнул с коня, купца сняли те самые охранники.

– Что же, давай весы. Будем рассчитываться.

– Всех забираешь? – Смотрит заискивающе, нервничает – а ну как сделка, коей раньше не бывало, сорвётся? Передумает в последний момент покупатель богатый?

Но…

– Всех. Никого не оставлю.

Побежали слуги купеческие к телегам. Волокут весы большие. Проверили чаши безмена – честные. Не будет обмана. Начался торг. Воины охраняют. Чтобы не дай боги что… Вешали до вечера. Уже и темнеть начало, когда завершилось дело. Распрощались, друг другу руки подали. Рад купчина безмерно. Не обманул его славянин неведомого племени. Всё честно сделал. Потому достоен узнать кое-что… Тихо шепнул, чтобы никто чужой не слышал:

– Слух прошёл, что возле Оловянных островов ромейская эскадра рыщет. Хотят кого-то перехватить. Учти это, воин. – Снова руку пожал и уехал со своими челядинцами.

Охрана лагерная телеги со златом сопровождает, пешими идёт. Смотрит на славов хмурым взором.

– Мал, скачи к лодьям. Пусть гонят телеги сюда. – Сам на помост посреди становища огромного взошёл, осмотрелся – горят костерки. Хватает света. Все его видят. Напряг горло: – Люди добрые, здравы будьте!

Словно очнулись рабы. Задвигались.

– Выкупили вас из полона братья-князья, Брячислав Вещий и Гостомысл Разумник. Посему будете отныне на их землях жить, долг отрабатывать. А пройдёт срок в три года – станете вольными тружениками. Слово моё крепкое. И обману в нём нет.

Вздрогнули бывшие рабы. Услышав такое: три года – и свобода? Да не может быть такого… Что ж за работа такая, коли можно за три года выкуп отдать немалый? Сами видели – златом чистым сей воин платил!

– Скоро телеги придут. Начнём вас перевозить. А кто в силах, может и сам идти. До земель княжеских морем плыть. Потому будем грузиться на корабли, на которых в путь отправимся. Потерпите немного, люди добрые. Обещаю, кончилось лихо ваше. Навек.

Спрыгнул с помоста. Шагнул прочь. А к нему народ потянулся, спрашивают, кто такие князья, что делать надобно будет… Отвечал без утайки. Чистую правду. Что надо будет новые земли осваивать: пахать, сеять, ремёслами заниматься. Оброк платят в общину. Не князьям. Им лишь доля от взятого идёт. Что жить будут в избах, каждому огород да скотину дадут на обзаведение, а там уж всё от них самих зависит. Хлеб же сеют на общинных полях и собирают всем племенем в амбары, а оттуда уж по потребности выдают. Не обманывают. На воинов посмотрите да спросите их, как живётся на землях княжеских. А живут там люди со всех краёв света, разных племён. Но дружно живут, ибо главный закон: один – за всех и все – за одного. Помогают друг дружке, не обижают никого. А коли думаете, что сладкие речи говорю да сказки рассказываю, то сами увидите. Не привык я лгать. И не всё у нас легко. Вот только война с соседями кончилась. Да, само собой, что мы победили. А павших? Ну, у нас-то их не было. Оружие лучше. Выучка. Измором взяли. Нет, раненые были, конечно. Как же без этого. Но чтобы насмерть – обошлось…

Охрип и осип уже Крут, на вопросы людские отвечая, но выручили его телеги прибывшие. Мал весь злой – опять к нему храмовники прицепились было, да вмешался народ, закричал, волноваться начал. Ушли белые воины. Помрачнел Крут. Плохо дело… Стали самых слабых да малых на телеги сажать, жаль, что немного возков. На всех не хватает. Остальные сами пойдут. Построились кое-как. Двинулись. Длинная колонна вышла. Первые уже к Арконе подходят, а последние ещё с места не тронулись… Но дошли, хотя кое-кто уже из сил выбился окончательно.

У пристани народ хлопочет. Горожане, что победнее, услыхав о том, что славян из лагеря рабов за градом выкупили, сбежались к лодьям невиданным, а узнав, для чего людей не купили, а выкупили, помощь предложили. Вот и суетятся доброхоты-помощники. Булькает каша сытная, горят костры, на которых воду греют. Несут одёжу из дому, людям одеться надо. Кузнецы оковы сбивают. Некоторые ведь насмерть заклёпаны… И денег никто не просит. Отмахиваются. Стало теплее на душе у Крута – жив ещё дух славянский! Плачут бывшие рабы – некоторые и забыли о таком отношении человечьем к ним.

А люди их уже по баням тащат, что истопили. Отмывают грязь, одевают, ведут обратно. Кормят сытно, взводят на лодьи. По местам распределяют. Славяне выкупленные слабы. А их много. Потому, пока очереди на помывку дожидаются, некоторые прямо на земле сырой засыпают. Но движется народ, всё меньше и меньше непристроенных… Но смутно на душе у Крута – хватит ли места на всех? Рассчитывали на три тысячи, как уговорено было. А теперь – чуть ли не вдвое больше… Да подошли тут купцы арконские, из тех, что победнее, спросили, чем помочь могут. Ответил честно – лодьи нужны. И те, кто ими управлять сможет. Готов заплатить. Помялись купцы, поёжились. Не силком ведь их заставляли. Сами пришли…