Свет грядущих дней - Джуди Баталион

l:href="#n_674" type="note">[674]. Кашариоты переводили евреев, в том числе много детей, из гетто на арийскую территорию, находили для них жилье или устраивали потайные «норы» (мелины[675]) внутри домов, сараев и коммерческих помещений, снабжали фальшивыми документами и платили прятавшим их полякам, обеспечивая им жилье и питание. На востоке многих евреев они пристраивали в партизанские лагеря. В Варшаве и западных городах кашариоты навещали своих подопечных – но не слишком часто[676] – держали в курсе событий и приободряли морально. Им постоянно приходилось отделываться от шмальцовников, которые угрожали «спалить» их схроны, и они часто вынуждены были переводить евреев в другие места, когда хозяева выгоняли их или они оказывались на грани разоблачения. Все это они делали, сами продолжая вести жизнь под прикрытием.

Владка Мид начала спасать детей, когда гетто еще оставалось целым. Нацисты проявляли особую жестокость к детям[677], видя в них «еврейское будущее». Мальчики и девочки, непригодные для рабского труда, были первыми, кого стали убивать. Вместе с двумя бундовками – Марысей (Бронькой Фейнмессер), работавшей телефонисткой в еврейской детской больнице, и Инкой (Адиной Блады-Швайгер), педиатром, она пыталась пристроить немногих оставшихся еврейских детей в польские семьи. Эти женщины буквально вырывали их из рук рыдающих матерей – матерей, которым уже не раз приходилось спасать своих сыновей и дочерей от смерти, которые знали, что, быть может, видят их теперь последний раз в жизни, но которые понимали, что на арийской стороне у их отпрысков больше шансов выжить.

Детям предстояло перелезть через стену, скрыть, кто они есть на самом деле, усвоить новые имена и следить за тем, чтобы ни разу не проговориться и ни словом не упомянуть о гетто. Им не следовало задавать вопросы или давать вовлечь себя в «детские» разговоры. Они должны были говорить на правильном польском. И не выдать никакой информации, если их схватят. А принимающие семьи должны были выполнять обязательства и не отказываться взять детей в последний момент. Одна хозяйка расстроилась, увидев, что у десятилетних близнецов, доставленных ей, карие глаза и темные волосы. В конце концов она все же их приняла, но дети, разлученные с матерью, имели несчастный вид и ничего не ели. Владка часто навещала их, приносила письма. Когда приемная семья переехала в другую квартиру, в дом, находившийся напротив гетто, девочки сообразили, что могут увидеть мать в окно. Они умоляли хозяина – который работал в гетто – отнести поесть их маме и сказать ей насчет окна. Их мать стала проходить мимо по многу раз в день, и девочки были счастливы видеть ее, но вынуждены были выглядывать из окна незаметно. Если бы часовой заметил их, он бы нацелился своим карабином прямо в окно. Владка скрепя сердце вынуждена была предупредить их, что они могут подвергнуть опасности жизни всех причастных.

В другую семью Владка привела малышку и оставила для нее одежду, игрушки и еду, но хозяйка все отдала своим детям. Одного шестилетнего мальчика Владке пришлось неоднократно переводить из одной семьи в другую либо из-за того, что согласившаяся принять его семья не могла справиться с его депрессией, либо потому, что боялась немецких проверок, – и это несмотря на то, что получала за ребенка 2500 злотых каждый месяц. (Курс валют сильно плавал в годы войны, но согласно курсу 1940–1941 годов это равнялось примерно 8000 сегодняшних долларов.) В 2008 году, выступая в лондонском Центре помощи пережившим Холокост, одна из тех «спрятанных детей»[678], Влодка Робертсон, вспоминала, что и ее переводили из одной семьи в другую. Каждый месяц она боялась, что никто не принесет плату за ее «аренду», но Владка Мид, бесстрашная и кокетливая, способная добраться куда угодно, неизменно приходила в положенный день.

Когда гетто стерли с лица земли, участники Сопротивления, работавшие на арийской стороне, почувствовали растерянность – восстание было их raison d’être. Смрад пожарища все еще висел в воздухе, немцы были повсюду – они искали, арестовывали и убивали поляков, помогавших евреям[679]. Были созданы местные польские силы самозащиты: они обеспечивали безопасность окрестных жителей, но доносили обо всех чужаках, что еще больше затрудняло работу Владки. Теперь ŻOB сосредоточил усилия на помощи выжившим бойцам и вообще выжившим евреям. На основе партийных связей возникали разные организации содействия евреям[680]. В частности, активно действовала «Жегота» (Совет помощи евреям)[681], католическая польская организация, основанная в 1942 году. Лидер «Жеготы»[682] – в довоенные времена откровенная антисемитка[683] – заявила, что они сделают все, чтобы помочь евреям, даже рискуя собственными жизнями (хотя, вероятно, в надежде, что после войны евреи покинут Польшу навсегда[684]).

В деятельности этих организаций, которые находили прятавшихся евреев, поддерживали их, помогали детям, осуществляли связь с польским подпольем, рабочими лагерями и партизанами, было много пересечений. Все они получали деньги из-за границы, некоторые – через польское правительство в изгнании, базировавшееся в Лондоне. Средства поступали и из США, от Еврейского комитета труда (поддерживавшего Бунд) и от «Джойнта»[685] – того же органа, который финансировал бесплатные столовые и восстания в гетто. До 1941 года «Джойнт» мог посылать деньги – главным образом пожертвования американских евреев – непосредственно в Польшу. После 1941-го границы были закрыты, и деньги стали заимствовать у богатых евреев в самой Польше (которым официально запрещалось иметь более 2000 злотых) и у тех, кто собирался бежать, но не мог забрать с собой свои сбережения. Бо́льшая часть их капиталов имела довоенное происхождение, хотя некоторые евреи продолжали зарабатывать деньги и в Варшавском гетто, занимаясь контрабандой товаров, хранившихся на складах на территории гетто, а также производством продукции для немецкой армии и польского рынка частных заказов[686]. Деньги также ввозились на территорию Польши нелегально. Во многих воспоминаниях можно прочесть о том, как деньги привозили из Лондона, обменивали фунты на доллары, потом на злотые на черном рынке и как разные группы обвиняли друг друга в мошенничестве с курсами валют[687]. В общей сложности «Джойнт» за время войны предоставил Европе более 78 миллионов американских долларов[688], что примерно равняется 1,1 миллиарда в сегодняшней валюте, из коих 300 000 долларов было в 1943–1944 годах передано еврейскому подполью в Польше[689].

Группы спасения использовали деньги на покупку распятий и Новых Заветов для евреев, находившихся в рабочих лагерях и желавших бежать, и на оплату операций по восстановлению крайней плоти и коррекции носов, а также на аборты[690]. У «Жеготы» была «фабрика» по изготовлению фальшивых документов[691], в том числе