Когда возвращается радуга. Книга 1 - Вероника Горбачева

И вот тут-то у почтенного Искандера прибавилось хлопот.

Летели головы осуждённых. Изгонялись в отдалённые провинции отторгнутые от светлейшего лика, но помилованные. Затаились в опустевших дворцах и особняках казнённых и сосланных слуги, из тех, кого не взяла с собой вопящая родня государственных преступников, да из неразбежавшихся, кому деваться было некуда; скользили тихо, тенями, на цыпочках, по двору и пристройкам, где им разрешалось пожить до высочайшего решения их участи. На дверях покинутых жилищ висели тяжёлые сургучные блямбы с оттисками Большой Государственной Печати, и никто под страхом смерти не мог к ним прикоснуться, кроме главного казначея, чья задача теперь заключалась в том, чтобы нагнать доверенных лиц-помощников, описать имущество — и сдать всё чин по чину в казну. Там уж сам Солнцеликий распорядится, что из этого оставить, что пустить на награды верным слугам, а что пожертвовать на дела, угодные Аллаху.

Тогда-то, показывая Тамерлану готовые описи, Челембей-оглы улучил благоприятный момент и намекнул: Всемилостивейший, что, если, два дома из дюжины конфискованных взять — да отписать твоим прекрасным девам, подаренным франкам? Ведь хорошее приданое, право слово: и обжито, и обставлено, и слуги при нём… А главное — казне не в убыток.

Вовремя подлез со свей просьбой мудрейший. Получил не только разрешение, но и похвалу. Заодно и себе, бессеребреннику, поощрение…

Вот так и получилось, что господин Консул Франкии Иоанн Франджипани и новоиспечённой супругой Римой поселились не где-нибудь, а в доме бывшего адмирала, неподалёку от ТопКапы и от посольства. Туда-то и направили нынче свои стопы Ирис и Айлин-ханум, «Лунноликая», по своей инициативе взявшая под крылышко девушек гарема. Слишком хорошо бывшая танцовщица помнила, как сама на первых порах, очутившись в замужестве, да хозяйкой большого дома, чуть не увязла в житейском болоте — хоть, вроде бы, во Дворце Наслаждений обучали основам домоводства. Как не решалась одёргивать зарвавшихся слуг, почувствовавших её неуверенность и дерзящих на каждом шагу, как не имела ни малейшего представления о ценах на хлеб, молоко и баранину, путалась в счетах… Обычно девушки, мечтавшие вырваться из гарема, молили Аллаха, чтобы новый господин взял их только первыми жёнами, дабы не терпеть помыкательств от старших; а того не понимали, глупые, что только младшей жене уготовлена участь прелестного цветка, который и при уходе из Сераля всё так же будут холить и баловать. Старшая же, а уж тем более — единственная жена — должна вести дом! Даже если есть управляющий и экономка — ей самой нужно знать, что и с кого спросить, как стребовать, понадобится — и прикрикнуть, и наказать… Распределять работы, считать деньги, проверять кухарку, если надо — самой ходить за покупками, чтобы знать цены и уметь торговаться. Принять гостей и родственников мужа, оказать каждому должное уважение, позаботиться о подарках по статусу, о размещении в доме… Растить и воспитывать детей..

Немудрено, что послушать «Лунноликую» и поучиться уму-разуму сочли за счастье все пятеро «подарочков», поскольку были они девушки здравомыслящие и практичные. Что поделать, лентяйки и дурочки в Серале не задерживались…

Оттого и собирались по очереди друг у дружки каждый день, и те, кто оставались в столице с мужьями и те, кому скоро уезжать. Ведь, в сущности, какая разница, где вести хозяйство, в Азии или в Европе, главное — знать основы, а они везде едины, только учитывай местные обычаи… Ильхам и Захира уже заранее ёжились, представляя, что во Франкии им придётся везде на людях появляться с открытым лицом. Почему-то именно это для них было самое страшное, а не неизвестная страна, и почти чужой, вернее сказать — забытый язык… Подруги ужасались. Да как же так? На улице и без чадры или никаба — это ж почти что голой! И, как ни странно, нашли самую горячую поддержку у одного из франков, ловеласа Лебюэля, который, прорвавшись однажды на один из девичников, послушал о женских страхах и весьма серьёзно заявил, что никому не позволит пялиться на прелестное личико своей избранницы. В конце концов, скромницам не запрещается, выходя в свет, носить вуали, дабы не смущать своей красотой окружающих. Церковь — та даже поддерживает…

Церковь… Это тоже был животрепещущий вопрос. Но по негласному уговору о нём старались не упоминать. Слишком щекотливой оказалась ситуация. Вроде бы естественно, что супруга должна принять веру мужа, но как при этом жить в окружении мусульман?

Девушки старались об этом не думать. В конце концов, теперь есть мужчины, которые о них заботятся; как они решат, так и будет.

…Женская половина консульского дома была роскошна и просторна. Ещё недавно, недели две назад, здесь проживали все четыре жены любимца султана, оказавшегося заговорщиком, восемь его наложниц и престарелая матушка, державшая, как поговаривали слуги (до сих пор по привычке вжимая головы в плечи), в железном кулаке весь этот рассадник… то есть, цветник, а заодно — родственниц и приживалок, рабынь и служанок. Хорошо, что у адмирала не было детишек, высказалась однажды Рима простодушно. А то, как представишь, что им придётся ехать отсюда к шайтану на рога, куда-нибудь в Сирию или в Берберию… А просто женщины — ничего, они ведь не одни, а в сопровождении махрамов — мужчин-родственников, доедут, устроятся, приживутся… Ведь добрейший султан разрешил им оставить при себе все драгоценности, а покойный адмирал был щедр к своим гуриям, так что — без куска хлеба они не останутся. Рима не виновата, что сейчас занимает их покои. И совершенно не мучается угрызениями совести. В конце концов, её муж — честный человек, верный слуга своего короля…

Но и не пренебрегла советом Айлин-ханум: уговорила мужа перед переездом пригласить для осмотра жилища опытного мага. Оказывается, так всегда делают, если дом не новый: проверяют, не оставили ли бывшие хозяева нежданного сюрприза в виде наговора или проклятий.

После того, как хиленький с виду маг нашёл и изгнал из особняка несколько тёмных сущностей, а заодно и устранил полсотни злобных наговоров, нашёптанных почтенной матушкой адмирала на «тех дочерей нечистого, что займут её отчий дом»; как воскурил особые благовония и прочитал очистительные молитвы, развесил охранные амулеты — заодно и на мужской половине — въезжать в новый дом можно было без опасения. Прислуга, воспрянув духом, обрадованная сверх меры уже тем, что жива и вновь при деле, кормёжке и жаловании, сбивалась с ног, не зная, как угодить новым хозяевам, особенно любимице султана. Перед Римой-ханум едва не танцевали на цыпочках. Хоть Айлин её и предупредила: пусть не обольщается, неделя-другая — народ успокоится и начнёт показывать истинный норов. К тому времени ты, милочка, должна заготовить колючие рукавицы и держать наготове.

Может, Рима и была иногда легкомысленной и недалёкой, какой могла показаться на первый взгляд, но нежданно-негаданно полученным счастьем дорожила. А потому — внимала с почтением каждому слову новой наставницы. Да, она собиралась вцепиться в новую жизнь всеми лапками и держаться, держаться!

Как, впрочем, и её подруги.

Удивительно было то, что в гареме они почти не знались; но теперь, в этом новом мире, оказались друг для друга самыми близкими. Прошедшими одну школу жизни, избежавшими общей не слишком приглядной участи временной наложницы или отравленной икбал, или просто стареющей кальфы…