Капитан Магу. Горы любви и скорби - Вадим Полищук

Били Алекса недолго, зато от души. От серьезных травм спасло то, что большинство угорцев были в мягких больничных тапочках. Сильно болела спина – к ней прикладом приложился прибежавший со второго этажа часовой, а мог бы и штыком пырнуть. После поимки беглеца буквально на руках отнесли обратно в палату и бдительно охраняли до самого утра. Утром его первым посетил подполковник Мартош в сопровождении четверых вооруженных жандармов.

– Я за вами приехал, а тут такие новости! Что же это вы, полковник, надумали уйти не попрощавшись?

– Ваше общество мне обрыдло, Мартош, захотелось хоть немного свободы.

– Но это вам не удалось, – констатировал факт угорец. – А что так плохо подготовились? Босиком, в нижнем белье… Даже сухарей насушить не догадались.

– Для подготовки время нужно и деньги. А кто бы мне мог помочь, туповатый запуганный санитар-руосинец? Остальные меня просто не понимают. Вот и пришлось по ходу импровизировать, но судьба отвернулась от меня окончательно!

– Это да, – согласился подполковник, – импровизировать вы мастер. И ведь у вас почти получилось! Если бы не встреча с госпитальным воришкой и запертый на ключ парадный вход, вполне могли бы и уйти. Ненадолго, уверяю вас, здесь, в Угории, руоссийцев очень не любят, первый же встречный сообщил бы о вас в полицию. Впрочем, что-то заговорились мы, я ведь за вами прибыл.

– В тюрьму повезете?

– В нее. Надеюсь, там вы станете сговорчивее.

– Зря надеетесь, – огрызнулся Алекс.

Последнюю его фразу Мартош проигнорировал. Обернувшись, он что-то приказал пришедшим с ним жандармам. Один из них бросил на койку стопку одежды, второй поставил рядом сапоги.

– Одевайтесь, полковник.

Одежда оказалась его собственной – руоссийский пехотный мундир и форменные же брюки. Кто-то ее выстирал и даже погладил. Брюки оказались широки в поясе. Нет, они не растянулись, это сам Алекс похудел на здешней больничной диете. При попытке попасть в рукав мундира спину дернуло болью. Сапоги ему тоже почистили, но носков или портянок не дали, пришлось натягивать их на босу ногу.

– Готовы?

Алекс молча кивнул. Один из жандармов сделал шаг вперед и что-то приказал.

– Вытяните руки перед собой, – перевел Мартош.

Пришлось подчиниться. На запястьях защелкнулись новомодные ручные кандалы, запираемые на ключ. Так, под звон цепи, его и вывели в коридор. На недолгом пути к лестнице им встретился Пиотр. В руках санитар нес чью-то утку, встречная процессия его ничуть не заинтересовала, она находилась за пределами его привычных обязанностей. «Хоть в этом повезло. Но каков актер!» Алекс отвел глаза и постарался придать своей физиономии самый равнодушный вид.

Из госпиталя его вывели через тот самый парадный вход. Там их ждала черная тюремная карета с зарешеченными окнами и кучером на облучке, а также тройка верховых лошадей у коновязи. Двое жандармов сели с Алексом в карету, два оставшихся и подполковник Мартош взобрались в седла. Щелкнул извозчичий кнут, поехали.

Ехали долго, часа четыре, а может, и больше. Грязное мутное стекло, забранное мелкой решеткой, мешало разглядеть пейзаж снаружи, но поначалу он был горно-лесистым, а ближе к концу поездки стал равнинно-сельским. На каждое движение пленника жандармы рявкали что-то угрожающе запретительное. Сами же, более привычные к таким поездкам, сидели почти неподвижно. К цели путешествия добрались как раз в обеденное время, о чем весьма недвусмысленно напомнил заурчавший желудок. Стук копыт по доскам деревянного моста, и дверь кареты распахивается.

– Выходите, полковник.

Судя по открывшемуся виду, угорская тюрьма располагалась в каком-то средневековом замке, построенном из грубо отесанных гранитных камней. Насладиться красотами тюремного двора Алексу не дали, почти сразу отвели внутрь тюрьмы, где его грубо раздели и обыскали надзиратели в черных мундирах. Заглянули в рот, прощупали одежду. Потом пришел еще один, в белом халате поверх мундира. Этот искал вшей в волосах и признаки инфекционных заболеваний. К эпидемиям здесь относились вполне серьезно. За всеми процедурами хмуро наблюдали жандармы, так как время шло, и их обед проплывал мимо носа. Мартош куда-то исчез.

Наконец Алексу разрешили одеться. Дальше опять кандалы и короткий путь по тюремным лестницам и коридорам. Его привели в допросную, где ждал Мартош. Судя по благодушному виду и запаху табака, подполковник успел не только поесть, но и покурить, от чего тут же стал вдвое более ненавистен.

– Ну что же, молодой человек, отсюда у вас есть два пути. Вы правдиво отвечаете на все мои вопросы и отправляетесь в комфортабельную одиночную камеру или отказываетесь отвечать, и вас ждет тюремный карцер.

– А если еще и покаюсь, то вы меня отпустите, – продолжил мысль Алекс.

– Об этом речи не идет, – нахмурился подполковник. – Ну, так что выбираете? Я бы вам посоветовал первое.

– В таком случае я выберу второе, – уперся пленник.

– Зря, – как-то сразу соскучился угорец. – Сейчас вас отведут в карцер, захотите ответить на вопросы – скажите надзирателю, а я подожду.

– Долго ждать придется!

– Посмотрим, – ухмыльнулся Мартош.

Каменный мешок. Темно, тесно, холодно, сыро. Ко всему прочему сильно воняло экскрементами. Свет проникал через крохотную щель под самым потолком. Если сесть на пол, прислонившись спиной к одной стене, то ноги упирались в стену напротив. Но долго так не усидишь, холод, охвативший Алекса в первую же минуту, становился совсем невыносимым – холодные камни через мундирное сукно вытягивали последние капли тепла из продрогшего тела. Приходилось менять позу, а через несколько минут организм не выдерживал вновь. Крупная дрожь била постоянно, а тут еще эта проклятущая боль в спине! Собственный выбор быстро начал казаться глупой и неуместной бравадой. Кормили два раза в день. Утром и вечером давали по куску черствого хлеба и кружке воды. Большой кружке холодной воды. Утром же надзиратель отпирал дверь карцера, и безмолвный угорец в тюремном балахоне выносил парашу. На четвертое утро пленник не выдержал.

– Передайте Мартошу, я согласен.

На допрос его вывели около полудня и так же в сопровождении четверки жандармов. Ладно, при перевозке из госпиталя в тюрьму, но зачем столько охраны при передвижении внутри самой тюрьмы? Чего они боятся? Побега? Очень смешно.

Мартош своего торжества над жалким видом пленника не выказывал, наоборот, буквально лучился сочувствием, даже приказал затопить печь. От непривычного тепла Алекса начала бить дрожь еще более крупная, чем от холода.

– Л-ладно, ч-чего т-тянуть, с-спрашивайте.

Всю обстановку до начала астро-угорского вторжения на себрийскую территорию Мартош знал ничуть не хуже Алекса, его интересовало то, что произошло позже, когда сам он из штаба коалиционных сил успешно сбежал. Не имело смысла что-либо скрывать, дело прошлое, и вряд ли эта информация могла кому-либо повредить. Все ответы Мартош аккуратно записывал, не иначе для отчета, а потому дело затягивалось, пленник даже согрелся, и его начало клонить в сон.