За все в ответе - Михаил Филиппович Шатров

вынесите отсюда все эти ваши планшеты и только потом попросите меня быть любезной…

К э л и н. Ну, это для нас пара пустяков… (Хватает десять-пятнадцать планшетов, выносит их куда-то, затем, вернувшись, входит прямо в кабинет. В дверях.) Здравствуйте, товарищи!!

О д и н  и з  з а с е д а ю щ и х. Это в каком смысле?

К э л и н. В смысле запланированного здоровья на много тысяч лет.

О д и н  и з  з а с е д а ю щ и х. Что он говорит?

Г р у я (устало). Оставьте, это мой односельчанин.

К э л и н (гордо). Друг детства и школьный товарищ.

Г р у я. Ну да, друг детства и так далее… Что же, товарищи, мы первые наметки сделали, основное обговорили, так что давайте на сегодня закруглимся, а остальное, как говорится, в рабочем порядке…

З а с е д а ю щ и е  расходятся, и в кабинете остаются двое.

Г р у я. Раз вошел, чего торчишь в дверях? Садись.

К э л и н. Я в чужом доме не привык без того, чтобы…

Г р у я. Ну пожалуйста, садись.

К э л и н (садясь на краешек стула, у дверей). Ноги-то, ноги как ноют!

Г р у я. Пересядь поближе.

К э л и н. Ну нет. Я проехал двести восемьдесят пять километров, и если вы хотите, чтобы разговор наш получился толковый, доброжелательный и в атмосфере, как говорится, дружелюбия и полного взаимопонимания…

Г р у я. Ну, ради всего этого… (Болезненно морщась, вылезает из-за стола и идет, садится рядом. Вызвав секретаршу.) Галочка, принесите-ка нам два чая.

К э л и н. Три.

Г р у я. Боюсь, что Галочка не станет тут с нами чаи распивать…

К э л и н. А прикажите ей.

Г р у я. Не имею права. У нас, понимаешь ты, демократия. У нас с кем девушка хочет, с тем чаи и распивает…

К э л и н. Жаль, а то она мне уж очень приглянулась. Такая живая, расторопная, с перчиком — ну, прямо как наши деревенские.

Д е в у ш к а - ш а т е н к а (поставив чашки с чаем). Михаил Ильич, я считаю своим долгом предупредить вас, что этот нахал — рабочий из архитектурных мастерских. Он планшеты с проектами выносил.

Г р у я. Вот и попью чаю с рабочим человеком. От интеллигентов устал до смерти.

К э л и н (после ухода секретарши). Я их тоже, этих интеллигентов, не особенно жалую.

Г р у я. Ты-то чего на них взъелся?

К э л и н. Капризный и вредный народ. Приехал я вот со старшим сыном Марии — устроить его в автодорожный техникум, так совершенно замучили бедного парня. Там не так написал, там не так высчитал, там не так сказал. А войти в положение не хотят.

Г р у я. В какое положение не хотят войти?

К э л и н. Ну, что парень окончил сельскую школу и против городских ему туговато. Что он старший в семье и, оставшись без отца, должен был матери помогать. Мария — рядовая колхозница, трудится на черновой работе, а содержать дом и двоих детей, будучи на самой что ни на есть рядовой работе в колхозе…

Г р у я. Погоди-погоди… А куда девался тот красавец свистун?

К э л и н. А, уехал с год тому назад и даже развестись не приехал — просто потребовал развод по почте. Свистун, одним словом.

Г р у я. Он бросил Марию или сама Мария выгнала его?

К э л и н. Да дело было вовсе не в этом. Обстоятельства вынудили его податься в другие края.

Г р у я. Какие обстоятельства?

К э л и н. Известно какие. (После паузы.) Затеял жуткую драку, и уже после той драки ему было невозможно остаться в нашей деревне.

Г р у я. С кем же он подрался?

К э л и н. А со мной.

Г р у я. Вот это новость! Хотя еще тогда, на свадьбе, я подумал: не поладят они. Выходит, не смог ты ему простить женитьбу на Марии.

К э л и н. Да при чем тут Мария, дело было вовсе не в ней! Поначалу, если хотите знать, мы с ним сошлись очень даже хорошо. Пили вместе, гуляли вместо, только работали врозь, и вот я как то с похмелья подумал: а почему нам работать врозь? Отправил его на курсы, а когда он вернулся с курсов, взял его к себе на ферму ветеринаром. В жизни не прощу себе, что пригрел на груди такую гадюку.

Г р у я. Он тоже оказался вредителем?

К э л и н. Какое там! Самая что ни на есть вражина. Я даже не удивлюсь, если со временем выяснится, что этот голубчик на оккупированной территории…

Г р у я. Ну, ты уж заломил, Кэлин, заломил…

К э л и н. А вы не спешите, дайте рассказать, как было дело. Чай пить не будете?

Г р у я. Нет.

К э л и н. В таком случае я от своего тоже откажусь. По правде говоря, еще не завтракал сегодня, так что мне этот чай, как говорят у вас в городе, до лампочки… Надеюсь, это не мат?

Г р у я. Да не совсем…

К э л и н. Так вот, приехали мы с сыном Марии поступать в автодорожный техникум, а эти хлюпкие интеллигентики…

Г р у я. Давай уж по порядку. Расскажи про того свистуна. Только, если можно, не долго, потому что я тороплюсь. Коротко. Одну суть.

К э л и н (подумав). Если коротко, то я лучше как-нибудь в другой раз.

Г р у я. Ты коротко не умеешь?

К э л и н. Умею, но не люблю. Я и так всю жизнь тружусь возле бессловесных животных. У меня постоянная жажда поговорить, и потому я не хочу неволить слово. Ничего, если не я, другие расскажут, как там у нас с ним было. Не это меня волнует, потому что пришел я к вам по совершенно другому делу. Хочу попросить, чтобы вы замолвили словечко за сына Марии. У нее двое сыновей — младшего я возьму на себя и позабочусь о младшем, а старшему надо бы помочь. Как только они станут на ноги, мы можем разойтись, можем вовсе не видеться, если не будет у вас такого желания, но сегодня им помочь — это наш святой долг.

Г р у я. Что значит — святой долг?

К э л и н. Ну, как же… Вместе пасли коров, играли в камушки там под Ивой, потом горланили песни на вечеринках. Нас еще тогда старики предупреждали: ребята, имейте в виду, Мария — сиротка и те, что играют с ней в камушки, те, что провожают ее с вечеринок…

Г р у я. Из-за чего ты подрался с ее мужем?

К э л и н. А не будете торопить?

Г р у я. Нет.

К э л и н (отпив глоток чая). Дружили мы дружили, потом прихожу я однажды на ферму, а мои доярки — у меня было шесть доярок, и все молоденькие, только что после школы — все шестеро ревут белугами. Отставить, говорю я, что за вой! Говорят — коровушек жалко. А дня за два до этого мы сдали на мясо около двадцати коров и закупили вместо них других, симментальской породы. Чего, говорю, реветь — они еще с Нового года, даже еще с осени были намечены на мясопоставки. Так-то, говорят они, так, но коровы были в таком положении… Хоть бы дали им отелиться, говорят, хоть бы телят пожалели… Откуда, говорю, им телиться, когда их осенью не осеменяли?