Дом на краю ночи - Кэтрин Бэннер

Как только дед дочитал сказку до конца, каждый из братьев пожелал владеть книжкой единолично. Они подрались, тащили книжку каждый в свою сторону, пока не разорвали ее на две половины. Амедео слишком поздно пожалел, что подарил им один экземпляр на двоих. Он заказал второй экземпляр, но было поздно – мальчики желали владеть «оригиналом» с дедушкиной надписью: «Серджо и Джузеппино по случаю вашего первого причастия. С любовью, дедушка Амедео».

Словом, воспитание протекало нелегко. И все же порой, в основном благодаря отцу, они подолгу вели себя вполне прилично, и Амедео удивлялся, почему он так всполошился. Пина соглашалась с ним.

– Подумаешь, дети немного подрались, – говорила она. – Я верю, что Мариуцца и Роберт правильно их воспитывают.

Как и люди в сказке о двух братьях, жители острова Кастелламаре с трудом различали Серджо и Джузеппино, несмотря на то что у Серджо черты лица были крупные, а у Джузеппино лицо более тонкое и подвижное. Однако мальчики засыпали и просыпались в одно время, у них была одна походка, они одинаково теребили челки, когда читали, и независимо друг от друга приняли решение поступать в один и тот же университет в Лондоне. Кто-то из них увидел его на картинке в энциклопедии Пины и загнул краешек страницы. По воскресеньям, погружаясь в море рядом с Робертом и оглядываясь на наблюдавших за ними мать и тетю Кончетту, они иногда снисходили до того, чтобы поиграть вместе. У Джузеппино, лучшего на острове бегуна и футболиста, не упускавшего случая унизить брата в спорте, имелся только один страх, крайне досадный, если учесть, что они жили на маленьком острове. Он боялся моря. Страх этот не отпускал Джузеппино никогда, хотя мальчик и тщательно скрывал его. Серджо, однажды все-таки заметивший неладное, когда они плескались в воде, взял брата за руку и осторожно вывел на берег. Видевшие это Амедео и Пина несколько дней обсуждали его поступок, считая, что это знак перемены в их отношениях.

К смятению Амедео, оба мальчика одинаково не любили остров. Как будто они родились не в том месте. Возможно, причиной тому был отец-англичанин, размышлял Амедео, но вслух никогда бы в этом не признался. Роберт – едва ли не ангел во плоти, сын, явившийся из морской пучины, когда их сыновья пропали, лучший муж, о каком только отец может мечтать для дочери. Но эта нелюбовь к родному острову должна иметь корни, терзался Амедео, начисто забыв о том, что именно неуспокоенность заставила его в свое время прибыть сюда. И что именно та же самая неуспокоенность отправила его сыновей на войну.

Внуки вечно на что-нибудь жаловались. Оба. Летом им было душно в баре, зимой в доме им мешали сквозняки, они ворчали, что не хватает книг, что на острове нет кинотеатра, а море вечно бушует и нет ему ни конца ни края. Кроме того, они оказались чувствительны к городским сплетням, их тревожили все эти курсировавшие по острову слухи, зачастую касавшиеся Эспозито. Например, люди болтали, что их дед был замешан в какой-то скандал с двумя женщинами, что отец их в войну повел себя неприглядно, что дядя Флавио сошел с ума и носился по острову в чем мать родила, с одной лишь боевой медалью на груди. Истории эти заплесневели за долгие годы, но они ранили Серджо и возмущали Джузеппино. Оба сгорали от жгучего желания поскорей покинуть остров. Серджо, повзрослев, стал говорить исключительно на литературном итальянском, а Джузеппино – только на английском. «Как будто, – сетовал Амедео, – наш диалект недостаточно хорош для них».

– Сейчас другие времена, – успокаивала мужа Пина. – Они постоянно видят автомобили и английских туристов. Они смотрели кино про то, как люди летали в космос. И совершенно нормально, что они хотят быть частью большого мира. Тебе не стоит принимать это так близко к сердцу, amore.

Но как же он мог остаться равнодушным, после того как его собственные сыновья покинули остров и больше не вернулись? И в голове Амедео начал складываться план.

– А что, если я обучу их управляться в баре? – предложил он. – Как научил наших сыновей. И сделаю их главными.

– Им это не понравится, – сказала Пина. – Кроме того, они хотят увидеть мир, и нам лучше позволить им сделать это, чем сопротивляться и оттолкнуть их навсегда.

Разумеется, как и во всем остальном, Пина была права.

Она уже почти не ходила и большую часть дня проводила на террасе, читая и перечитывая книги, которые полюбила, еще работая в школе, – Шекспир, Данте, Пиранделло. Теперь они могли заказывать на континенте и самые последние книжные новинки: роман Il Gattopardo и труд Данило Дольчи[84] о бедности в Палермо, читая который Пина цокала языком и радовалась, что они живут на маленьком острове в более благожелательной атмосфере. Ноги ее опухли и болели, так что прогулки остались в прошлом, зато книги уносили ее далеко-далеко, как Амедео уносили истории, которые он собирал. Ссоры Серджо и Джузеппино она пресекала одним лишь властным учительским взглядом, мигом приводившим их в чувство. Для внуков в детстве все могло сложиться гораздо хуже, если бы не пиетет, с которым все вокруг относились к бабушке Пине.

Тем не менее, когда старшему, Серджо, исполнилось одиннадцать лет, Амедео уже всерьез опасался, что между внуками зреет что-то по-настоящему недоброе.

Это проявилось во время Фестиваля святой Агаты в июне. Но на самом деле беда началась в феврале. Сразу после дня рождения Серджо мальчики впервые увидели снег. Когда они проснулись, вся площадь была припорошена белым. Подростки устроили сражения снежками, старики отказывались выходить даже во двор, а шесть автомобилей, съехав с холма, врезались в дома, стоявшие у его подножия. Зимний шторм затопил «Прибрежный бар Арканджело» – но с этой победой взрослые в «Доме на краю ночи» отказывались себя поздравлять.

Воздух был ледяной и колючий, словно в нем повисли мириады крошечных осколков. Амедео видел, насколько снег заворожил внуков. Как только солнце заглянуло во дворик, началась бурная капель – точно в какой-нибудь альпийской деревне. В газетах, разбухших от влаги, рассказывалось о непогоде в Англии, статьи сопровождались снимками английских домов, на крышах которых слоями, словно ricotta, лежал снег, а машины на дорогах занесло едва ли не целиком.

– Ну почему я не родился там? – воскликнул Серджо. – Почему я раньше не видел снега, ничего про него не знал!