Лики ревности - Мари-Бернадетт Дюпюи

Плечи Изоры поникли, и Девер, пораженный неожиданным открытием, поудобнее устроил ее на диване. Она тут же закрыла глаза и провалилась в сон. Губы девушки приоткрылись, и она была так бледна, что инспектор счел нужным потрясти ее за плечо. Изора вздохнула и шевельнулась.

– Ну и новости! – цокнул языком инспектор.

Мысли Девера теперь целиком и полностью были заняты работой, однако это не помешало ему прикрыть Изору шотландским пледом. Он включил маленькую лампу на прикроватном столике, а потолочный светильник погасил. «Может статься, я все-таки закончу чертово расследование! – подумал он. – И скорее, чем ожидал!»

Он бесшумно вышел из комнаты, разрабатывая на ходу план предстоящей битвы. Первым делом – предупредить заместителя, который наверняка его заждался, затем связаться с жандармерией Фонтенэ-ле-Конта. К рассвету они пришлют в Феморо своих людей. «Скандала я не хочу. Амброжи задержим в его доме, еще до того, как он отправится на работу. И поменьше свидетелей! Странно, поляк совсем не похож на убийцу, но если у человека есть мотив…»

На ферме во владениях графа де Ренье, через полчаса, в тот же вечер

Люсьена Мийе, недоумевая, смотрела на часы, висящие на кухонной стене между двумя окнами. Стрелки показывали двадцать минут десятого. Муж закрыл конюшню и поднялся наверх, в спальню, даже не вспомнив об ужине.

«А я хотела поджарить ему большой омлет на сале… Все сегодня идет наперекосяк, и это только начало, – рассуждала хозяйка. – Изора куда-то запропастилась… Хорошо еще, что Бастьен заснул и не услышит, как она придет».

Одиночество ее тяготило, особенно после отвратительной сцены между отцом и сыном. Присев на стул возле очага, Люсьена прислушивалась к малейшему шороху во дворе и ко всему, что происходило в доме. «Скоро наш Арман уедет, а потом Изора выйдет замуж… Нелегко мне придется», – думала она с тяжелым сердцем.

Услышав поскрипывание половиц в комнате сына, Люсьена радостно встрепенулась. В следующее мгновение на лестничной площадке послышались шаги, и по лестнице спустился Арман. Мать поспешно вскочила на ноги и стала ждать, поглядывая то на стол, то на печку, в надежде, что он попросит что-нибудь приготовить.

– Мам, ты одна? – удивился юноша, входя в кухню.

– Одна, мой хороший, – тихо ответила Люсьена. – Наверное, проголодался?

Арман не стал бинтовать лицо, зная, что матери все равно: она успела привыкнуть к его внешности, навещая его по ночам на болотах.

– Слышу, как храпит эта пьяная свинья, но почему Изоры нет дома? Ей пора бы уже вернуться.

– А ведь ты прав, Арман, я тоже беспокоюсь. Может, поезд опоздал? Почтальон рассказывал, что такое случается с поездами: иногда даже с рельсов сходят… Приготовить тебе поужинать?

– Мам, неужели тебя совершенно не волнует, что дочка до сих пор не вернулась домой? По словам Изоры, вечерний поезд приходит в Феморо в половине шестого.

Люсьена помотала головой. Сейчас она думала только о том, что бы приготовить родному сыночку. Рассерженный Арман открыл окно, выглянул во двор и почти сразу же закрыл.

– Может, твоя сестрица решила остаться ночевать у Маро? – предположила мать. – И не надо так волноваться, мой хороший, она сама о себе позаботится. Изора самостоятельно снимала комнату в Ла-Рош-сюр-Йоне, там мы за ней не присматривали.

Арман сел за стол, нервным движением вынул из кармана платок и смахнул каплю слюны с уголка рта.

– Вас сам черт не поймет! Чем она вам так не угодила, бедная Изора? – взбеленился он. – До войны я ко многому относился прохладно и только сейчас осознал в полной мере, как отвратительно вы с ней обходились. Отец ее ненавидит и презирает, а ты… Такое впечатление, что ты ее не любишь, ну или самую малость.

– Ты говоришь глупости, мой мальчик. Девочек воспитывают по-другому, не так, как парней, в этом все дело. Особенно таких, как Изора. Поджарить тебе яиц с ветчиной?

– Налей мне лучше стакан вина, и довольно. Мама, мы никогда не обсуждали эти вещи, но теперь я хочу знать ответ. Там, в госпитале, мы много разговаривали с одной медсестрой. Она старалась быть полезной, помочь мне смириться с уродством. Эти беседы, а еще чтение книг научили меня думать. Теперь я хочу понять, почему отец так обращается с собственной дочерью, почему в детстве он постоянно ее бил.

Люсьена смутилась. Налив сыну белого вина, она тоже присела к столу. В отблесках открытого огня в очаге и при свете керосиновой лампы ее черты приобретали некую гармоничность, а седые волосы выглядели как белокурые, с модным пепельным оттенком. Арман с приятным волнением вспомнил, какой красивой казалась ему мать в детстве.

– Ты изменила отцу? Изора – не его дочь? – осмелился предположить он, хотя подобный поворот событий представлялся ему невероятным.

– Я? Изменить Бастьену? В своем ли ты уме, Арман! Нет, Изора – наш общий ребенок, просто твой отец очень ждал третьего мальчишку и был сильно разочарован, когда она родилась. И чем красивее становилась твоя сестра, тем хуже и строже он с ней обращался, часто и без повода, в этом я с тобой спорить не буду. А когда в четырнадцать лет она стала настоящей красавицей, он вбил себе в голову, что дочка пойдет по кривой дорожке, а то и вовсе станет гулящей.

– Но ведь ничего такого не случилось! Бедная Изора работала на ферме не меньше, чем иной мужчина, а потом сумела получить образование в городе. Мам, нужно все-таки съездить к этим Маро. Что, если с Изорой что-то стряслось по дороге домой? Не думаю, что сестра решила остаться на ночь в чужом доме. Тем более она обещала привезти с пляжа ракушку. Думаю, ей не терпелось отдать мне сувенир!

В горле у Армана пересохло от волнения. Он замолчал, обвел грустным взглядом обстановку кухни, голые стены, пожелтевшие от дыма, темный потолок и коричневый дощатый пол.

– Мне на самом деле жаль расставаться с тобой, мама. Но я нуждаюсь в том, что предлагает мне Женевьева – в уютном доме, цветущем саде, безусловной любви. Если бы я остался здесь, на ферме, я бы точно повесился на балке в сарае!

Искреннее признание вызвало у Люсьены слезы. Она снова бросила взгляд на настенные часы и вздохнула.

– Подождем еще чуть-чуть, – попросила она. – Изора может явиться с минуты на минуту.

– А если не придет, что тогда?

– Не стану же я запрягать кобылу и ехать в Феморо, когда на дворе ночь! Местные ложатся рано.

– Нет, я не смогу просто сидеть и ждать! Вот что, мама. Оденься потеплее, а я пока запрягу двуколку и зажгу фонари. Поехать с тобой я не смогу, буду ждать здесь – на случай, если Изора все-таки вернется. Да и не хочется показываться людям на глаза. Первым делом ты справишься о ней у Маро. Либо они скажут, куда она подевалась, либо выяснится, что она с Жеромом. Если нет, нужно спросить у Женевьевы, они могли ужинать вместе.

– Хорошо, малыш, сделаю все, как ты просишь, – согласилась Люсьена, для которой, учитывая ее робкую натуру, такая поездка была сродни подвигу. – Погоди, возьми-ка батарейку[46], посветишь себе во дворе!