Дневник - Генри Хопоу

вспомнил стеклянные глаза Поли, ужасающиеся глаза родителей и надсмехающиеся надо мной смайлики, пожар и пустую улицу, нарушающий ее тишину треск огромного костра. Рвота подошла к горлу, но я так и не проблевался. Изо рта вышло только несколько капель желчи и сухое, продирающее горло «БУЭ!!!».

Силы закончились. Я распластался на траве и уставился в темное небо. Закрыл глаза. Задремал.

Разбудила меня вибрация и мелодия входящего сообщения на моем мобильном. Номер был скрыт. В СМС не было текста — только. Понятно, кто и зачем мне его отправил. Это пробесило меня и дало еще немного энергии — всего лишь на один звонок…

А позвонил я Вике. Сказал, что валяюсь в кювете, сразу за поворотом на Торфянку. «Забери меня», — сказал я, а дальше все было как во сне…

— Илья, Илья, Илья, — услышал я ее голос и шуршание ног по траве. Она звала меня. Искала.

Я едва приоткрыл слипшиеся глаза: в небе все еще были звезды, а на шоссе — свечение автомобильных фар.

— Ви-кха… — хотелось произнести громче, прокричать, но вышло только откашляться. Потом получилось только прошептать. — Вика.

— Илья?! — Кажется, она услышала меня. — Ты где? Илья?

Я попытался подняться, но земля словно притягивала, словно я стал весить все двести килограмм, а гравитация увеличилась втрое. Словно на меня положили бетонную плиту и в довесок поставили на нее морской контейнер, забитый свинцовыми шариками. С горем пополам рядом с собой я нащупал мобильник, включил экран, добавил яркости смещением ползунка и подбросил его. Невысоко — на метр, не больше, но и этого хватило. Вика заметила мой маячок, сверкнувший в полутьме. Она спустилась ко мне, ослепила глаза фонариком. Хорошо еще, что я потерял очки. Я сощурился, не в силах закрыть глаза ладонью.

— Извини. — Она выключила фонарь. Полегчало. — Что с тобой случилось? Илья, ты в порядке? Что ты тут делаешь? Боже, где твои ботинки? Да у тебя же все ноги в крови!

— Мне нужно в Курямбию, — только и сумел произнести я.

— Сначала я окажу тебе медицинскую помощь. Договорились?

Не дождавшись ответа, она достала из поясной сумочки ватные диски, смочила их перекисью водорода (откуда он у нее взялся?), протерла и забинтовала раны. Поцеловала в лоб и произнесла:

— Хорошо, что она меня предупредила… Очень хорошо…

— Кто?

— Раны небольшие. Скорее даже царапины, нежели раны, так что не переживай. До свадьбы, как говорится, заживет, Илюша. — Она словно и не слышала меня, словно пропускала мои слова мимо ушей, словно не желала слышать мой вопрос. — В Курямбии нужно будет все как следует промыть. У меня с собой есть заживляющая мазь. К утру болеть уже не будет.

— Уже не болит… и не болело.

— Мне нравится твой оптимизм.

Она помогла мне подняться, и у меня это получилось. Я не удивился, ведь она — мое зарядное устройство, заряжающее до максимума всего одним лищь прикосновением.

В скором времени мы уже неслись на ее самокате в сторону города. От встречного ветра мои слипшиеся глаза слезились, и я почти ничего не видел, но продолжал смотреть в размытое изображение миллионов огоньков, соединяющихся в многокилометровый светящийся шлейф. То были фары автомобилей, до сих пор выжидающих своей очереди в непродвигающейся пробке. Большую часть пути мы двигались по сплошной разделительной полосе, но иногда приходилось маневрировать, когда и она была занята автомобилями «самых умных» водителей. В целом поездка напоминала полет на сверхзвуковой скорости какого-нибудь межпланетного корабля из «Звездный Войн», преодолевающего световые года за какие-то жалкие секунды.

Вскоре скорость нашего корабля начала замедляться. Потом и вовсе сошла на нет. Мы остановились там, где ранее велись дорожные работы, там, где дорога превращалась в бутылочное горлышко. Там, где я понял, что пожарная машина, мчащаяся, по всей видимости, не с меньшей скоростью, что и мы с Викой, так и не доехала до нашего дома, до нашей дачи. Судя по останкам, ей не уступил дорогу водитель полицейского автомобиля, движущегося навстречу. Похоже, ни тот, ни другой не думали сбавлять скорость. В момент столкновения оба автомобиля загорелись. Легковушку смяло, она стала вдвое короче, пожарную же машину подбросило, она перевернулась, придавила еще несколько легковых, зацепив фонарный столб, провода которого свисали над уже сгоревшей кабиной асфальтоукладчика. Горлышко бутылки напрочь закупорилось.

Чтобы его обойти, нам с Викой пришлось пробираться через лес. Сквозь деревья я наблюдал за работой службы спасения, извлекающей трупы из покореженного, обугленного металла, и медиков, перетаскивающих тела жертв и пострадавших на носилках в служебный транспорт. Это был настоящий хаос.

Что-то заставило меня задрать голову вверх. Над кронами деревьев я увидел (не знаю, видели ли другие) луну, а на ней — его. Он улыбался своей зверской улыбкой и подмигивал. Он был счастлив. Я знал наверняка, что и авария на дороге — его рук дело. Он скалился, хотел запугать меня, но я его уже не боялся. Я лишь точно также улыбнулся, подмигнул и пробормотал: «Рано лыбишься», — и, вроде бы… клянусь всем сердцем, ухмылка его изменилась, а точки глаз наполнились страхом. Клянусь, он понял, что не с тем имеет дело. Не на того нарвался.

В Курямбии Витька уже полностью был готов к нашему приезду. Он помог спуститься в подвал, дотащил меня до кровати, на которой уже лежали плед и подушка. Я лег. Пока Вика перебинтовывала ноги (тогда… да и сейчас думаю, этого не требовалось), Витька кружил вокруг нас, задавал вопросы и пытался сделать что-нибудь полезное.

— Чертовски хочется есть… — произнес я, увидел на полу, под рукой, черный маркер, взял его и заснул раньше, чем Витька сварганил для меня бутерброд.

Мне снился один и тот же сон. Раз за разом я просыпался в холодном поту, с облегчением выдыхал, понимая, что это был всего-навсего сон, не более, и каждый раз осознавал, что сон был реальностью… Тьфу! Чертовщина какая-то…

В общем… мне снился и до сих пор снится сон, в котором точно повторяются события того дня. Иногда я просыпаюсь, когда закалываю Полю. Иногда, когда родители, пылая в огне, открывают глаза и пропадают в пламени. Всегда по-разному. Я даже видел самого себя, таскающего из гаража емкости с воспламеняемыми жидкостями. В том сне я (наблюдающий) стоял на поленнице, а не меня лаяла собака. Та самая собака, что лаяла на поленницу в реале. Вот только в реальности на поленнице никого не было. Или кто-то все-таки был? Фантом, приведение, образ или еще какая-нибудь лабуда из «Битвы экстрасенсов» — та еще ересь. А ересь ли, если собака