Я узнаю тебя по глазам - Анна Ковалева

— Заткнись, сука, заткнись! — бешенство в ее глазах достигло апогея. Скривившись, словно от зубной боли, она вскинула голову и еще шире растянула губы в зверской улыбке. Со своей алой помадой на губах, женщина теперь походила на фем-версию Джокера. — Я не хотела его смерти, не хотела. Все это лишь случайность, жестокий каприз судьбы. Кристоф бы заметил меня рано или поздно. Заметил и оценил бы мою преданность. У нас была бы чудесная семья. И в науке мы бы двигались вместе. Как Пьер и Мари Кюри. Мы обязательно бы получили Нобелевскую премию. Вместе. О, какое бы великолепное будущее нас ждало…

Элеанора опускается на колени и закрывает лицо руками, начиная рыдать. Профессор Клафлин вновь зовет ее, пытаясь образумить, но все напрасно. На все попытки подойти к ней в ответ следовала неудержимая агрессия.

Когда она наконец поднялась, обводя ошалелыми глазами зал, все инстинктивно отшатнулись. А испугаться было чего — встрепанная шевелюра, торчащая клоками, кровавая улыбка, черные разводы от потекшей туши. А самое страшное — взгляд. Взгляд, в котором только изредка мелькало что-то отдаленно похожее на искры разума.

— Элеанора, что ты хочешь? Мы все обязательно решим. — со своего места встает еще один сотрудник кафедры. — Только давай не здесь и не сейчас, ладно?

— Ну почему же? — послышался издевательский смешок. — Я как раз хочу, чтобы все закончилось прямо здесь и сейчас. — Она раскинула руки и покружилась, разразившись таким дьявольским смехом, что у меня по всему телу дыбом встали волоски. — Ты! — указующим жестом ткнула в мою сторону. — Раз твоя мамаша — шлюшка давно кормит червей, то за ее грехи ответишь ты. Да и за свои тоже. И это будет весьма символично. Наследство захотела огрести? А вот обломаешься, поняла?

— Элеанора, — бабушка снова вмешалась. Я видела как побелело ее лицо и у меня сразу же тревожно сжалось сердце. Не должна она была все это слушать, да еще и в такой день. — Ты натворила достаточно дел. Выйди немедленно из этого зала и не попадайся нам на глаза. Обратись к специалисту, хороший психолог тебе поможет.

О нет, ба. Я вздыхаю и нервно обхватываю себя руками за плечи. Тут не то что психолог, тут вся психиатрия этого мира давно бессильна.

— И вы еще ее защищаете, вы? Вам действительно нужна такая наследница? — женщина подходит ближе, пристально меня рассматривая. — Вся в мать пошла, да? Скольких преподавателей уже успела в койку затащить? Небось даже стариками не погнушалась?

— Боюсь вас разочаровать, но никого. И не собираюсь и впредь, — встречаюсь взглядом с этими гнилыми омутами, они сверлят меня в ответ. И все. Тонкая нить разума, и так едва сдерживавшая эту стерву от погружения на дно своего помешательства, лопается окончательно.

Еще пара шагов и нас разделяет меньше двух метров. Артур вскакивает и бросается ко мне, но его останавливает черное дуло пистолета, направленное в грудь.

— А ну стой! И руки подними, — Арт с неохотой подчиняется, лихорадочно переводя взгляд с меня на эту чокнутую. И исподтишка косясь на дверь. Видимо, ожидает помощь. Да, помощь бы нам не помешала. Интересно, кто-нибудь додумается позвать охрану? — Это касается всех. Не дергайтесь и никто не пострадает — медленно водит пистолетом из стороны в сторону, а затем возвращается ко мне, уже окончательно прицеливаясь.

А у меня в голове абсолютная пустота. Смотрю в маленькую круглую дырочку, направленную мне в грудь, и не чувствую ничего. В голове диафильмом проносятся сотни кадров — песочница, садик, первая поездка на море, первый класс, первый поцелуй… Как в том недавнем сне, мелькают лица — мама, папа, Мишель, Артур, бабушка Марта, Дэн.

Как наяву вижу его небесного цвета глаза. Как тогда, в нашу первую встречу. Что ж, если моей жизни суждено закончиться именно так, то пусть напоследок я увижу хоть что-то красивое. Закрываю глаза, стараясь отгородиться от этой сумасшедшей женщины и ее ненавидящего взгляда, от вида дула, которое принесет мне смерть. И сквозь плотно сомкнутые веки вижу не темноту, а бесконечно любимое лицо. Любимое, несмотря ни на что. И пусть Дэн никогда не узнает об этом, но именно его образ я заберу с собой в вечность.

Тишина… Мрачная и абсолютная. Кажущиеся бесконечными секунды, тянущаяся пелена морока, которую наконец разрывает грохот выстрела… А потом еще одного…

Вздрагиваю и жду появления боли, но она так и не приходит. Зато слышу глухой стон и резко распахиваю глаза. И то, что я вижу буквально выворачивает душу наизнанку. Между мной и этой гадиной стоит Артур.

Нет, нет, нет!!! Это же невозможно… Нереально. Как он успел? Почему он закрыл меня собой? Это же глупо!!! Ей все равно нужна только я. Артур не должен пострадать напрасно.

Пытаюсь закричать и оттолкнуть его с траектории выстрела, но понимаю, что уже поздно. Секунда — и он начинает заваливаться на спину.

Голова запрокинулась назад, глаза закатились, лицо бледное как полотно. Инстинктивно подаюсь вперед, успевая подхватить безвольное тело и осторожно опустить на пол. Одной рукой придерживаю голову, легонько хлопаю по щекам, пытаясь привести в сознание, но все тщетно.

— Нет, боже, нет, — бормочу словно в лихорадке. Только не это. Артур, открой глаза, пожалуйста, открой. Прошу тебя.

— Видишь, что ты наделала? — слышу злобное шипение над головой. И какой-то торжествующий клекот. — Он умер по твоей вине, слышишь? Заморочила парню голову настолько, что он жизнь решил за тебя положить? Сука ты, как и твоя мамаша, можешь лишь разрушать чужие жизни. Ваша семейка может лишь творить зло. И этому пора положить конец. Вы обе будете гореть в аду…

Дальше я уже не слышу, да и не хочу слышать, что несет эта ополоумевшая. Нет, Артур не может умереть. Просто не может. Кладу пальцы ему на шею и с облегчением нащупываю пульс. Но затем взгляд мечется вниз и я с рухнувшим сердцем замечаю в ткани пиджака две дыры от пуль. Откидываю полы в стороны и смотрю на два кровавых пятна, расположенных чуть ниже левой грудной мышцы. Они небольшие, но от этого не менее страшные.

Свободной рукой зажимаю рот, сдерживая крик. Не доставлю этой твари удовольствие наслаждаться моей болью и отчаянием.

— Но сейчас мне точно никто не помешает. Ты сдохнешь, паршивая дрянь. Никто больше не пострадает из-за тебя, уж я об этом позабочусь, — как-то отстраненно замечаю, что мы будто в какой-то капсуле, полностью отрезаны от всего мира.

Я никого не вижу, ничего не слышу. Ничего кроме безумных бредней и пустых глаз Элеаноры Стайн. Нежно целую парня в лоб и вскидываю глаза вверх. Слезы, на мое счастье, словно навеки застыли в слезных каналах. Так что смотрю я в искаженное неимоверной злобой лицо абсолютно сухими глазами. И это приводит женщину в полное неистовство.

Да где же все? Неужели никто не поможет? Где охрана, в конце концов? Они же должны были слышать выстрелы. Они там все умерли, что ли?

— «ПОМОГИТЕ, СЛЫШИТЕ, ПОМОГИТЕ», — кричу отчаянно. Жаль только, что крики эти звучат лишь в моей голове.