Вокзал потерянных снов - Чайна Мьевилль

Сама комната, открывавшаяся за металлической решеткой входной двери, была неимоверно высокой, со стенами, облицованными темными деревянными панелями такого изумительного качества, что казались почти черными. Стены были увешаны портретами предыдущих мэров, ряд которых начинался в тридцати футах ниже потолка и, постепенно снижаясь по спирали, заканчивался в шести футах от пола. Необъятных размеров окно выходило прямо на вокзал на Затерянной улице и на Штырь, а в нишах по всему периметру комнаты были спрятаны разнообразные громкоговорители, вычислительные машины и телескопические перископы, застывшие в непонятных положениях, отчего казались опасными.

Бентам Рудгуттер с чрезвычайно внушительным видом восседал за своим рабочим столом. Никто из увидевших его в этом кабинете не мог отрицать, что он излучал невероятную уверенность в своей абсолютной власти. Здесь он был центром притяжения. И знал это непоколебимо; знали это и его посетители. Высокий рост и тучность мэра несомненно усиливали это впечатление, придавая Рудгуттеру внушительности.

Напротив него сидел, как всегда замотанный в толстый шарф, его визирь Монтджон Рескью. Он что-то объяснял, склонившись над документом, который оба внимательно изучали.

— Два дня, — сказал Рескью ровным, бесцветным голосом.

— И что же? — спросил Рудгуттер, поглаживая белоснежную козлиную бородку.

— Стачка растет. Пока убытки невелики, но у нас есть сведения, что водяные забастовщики планируют через два дня парализовать всю реку. Они собираются работать всю ночь. Чуть к востоку от Ячменного моста выроют воздушную траншею через всю реку, на всю ее глубину. Им придется укреплять ее, непрерывно чиня стены из воды, чтобы не обрушились, но у них достаточно народу, чтобы делать это посменно. Нет корабля, способного одолеть эту пропасть, мэр. Они совершенно отрежут Нью-Кробюзон от речных торговых путей в обоих направлениях.

Рудгуттер задумался, поджав губы.

— Мы не можем этого допустить, — рассудительно заметил он. — А как насчет докеров-людей?

— Об этом я хотел сказать во вторую очередь, мэр, — продолжал Рескью. — Новости не слишком веселые. Похоже, их враждебность по отношению к водяным постепенно тает. Среди них непрерывно растет число тех, кто, кажется, готов присоединиться к стачке.

— О нет, нет, нет, — произнес Рудгуттер, мотая головой, словно учитель, поправляющий ученика.

— Да. Наши агенты, очевидно, сильнее в лагере людей, нежели в лагере ксениев, а в основной массе пока существуют разногласия, там еще не пришли к единому мнению по поводу стачки, но, похоже, между забастовщиками и им подобными происходят совещания, если хотите — тайные собрания заговорщиков.

Рудгуттер растопырил толстые пальцы и пристально вгляделся в зернистую поверхность стола между ними.

— Там есть кто-нибудь из твоих? — спокойно спросил он.

Рескью затеребил шарф.

— Есть один среди людей, — ответил он. — Трудно оставаться незамеченным среди водяных, которые в воде обычно не носят одежды.

Рудгуттер кивнул.

После этого оба в задумчивости замолчали.

— Мы пробовали действовать изнутри, — наконец произнес Рудгуттер. — Это самая серьезная забастовка, какая угрожала городу за… более чем за сто лет. Мне ужасно не хотелось бы этого делать, однако, кажется, придется дать им урок…

Рескью мрачно кивнул.

Заворчал громкоговоритель, на столе мэра что-то глухо бухнуло. Мэр поднял брови и открыл заглушку.

— Давиния? — Одним словом он дал понять секретарше, что удивлен ее вмешательству в разговор, однако его доверие к ней столь велико, что он убежден: есть причина для нарушения строгой инструкции, и эту причину она должна сейчас же открыть.

— Отлично! — смягчился мэр, выслушав объяснения. — Конечно, конечно. — Он заткнул трубу и посмотрел на Рескью.

— Как кстати, — сказал он. — Это главный секретарь.

Массивная дверь распахнулась быстро и бесшумно в кабинет, приветственно кивнув, вошла главный секретарь.

— Элиза, — сказал Рудгуттер. — Прошу, присоединяйся.

Он указал на кресло рядом с Рескью.

Элиза Стем-Фулькер подошла к столу. Вряд ли можно было определить ее возраст. Лицо ее было гладким, как у тридцатилетней. Тем не менее волосы были совершенно седыми, лишь пробивающиеся кое-где темные пряди говорили о том, что когда-то вся шевелюра была другого цвета. На ней был очень умело сшитый деловой костюм, цвет которого явно подчеркивал его принадлежность к милицейской униформе. Элиза не спеша затягивалась дымом ароматного табака из глиняной трубки с чубуком не короче полутора футов.

— Мэр. Помощник мэра. — Усевшись, она вынула из-под мышки папку. — Простите, что вторгаюсь без доклада, мэр Рудгуттер, но мне кажется, вам надо увидеть это немедленно. И вам тоже, Рескью. Я рада, что вы здесь. Похоже, мы стоим на пороге… какого-то кризиса.

— Мы как раз говорили об этом, Элиза, — сказал мэр. — Ведь вы о забастовке докеров?

Стем-Фулькер взглянула на него и достала из папки какие-то документы.

— Нет, господин мэр. Я говорю о совершенно другом. — Голос ее звучал отчетливо и жестко.

Она бросила на стол милицейский доклад. Рудгуттер положил его между собой и Рескью, и оба склонились, читая. Через минуту Рудгуттер поднял глаза.

— Двое людей в коматозном состоянии. Странные обстоятельства. Полагаю, вы собираетесь сообщить мне что-то еще?

Стем-Фулькер протянула еще одну бумагу. И снова Рудгуттер и Рескью вместе принялись за чтение. На сей раз их реакция не заставила себя ждать. Рескью присвистнул и принялся жевать щеку изнутри — он всегда так делал, сосредоточиваясь. У Рудгуттера вырвался негромкий вздох понимания.

Стем-Фулькер бесстрастно наблюдала за ними.

— Очевидно, наш агент в организации Попурри не знает, что происходит. Она совершенно сбита с толку. Однако обрывки разговора, которые она записала… видите? «Они вышли наружу…»? Думаю, мы все понимаем, что это означает.

Рудгуттер и Рескью молча перечитывали сообщение.

— Я принесла научный доклад, который мы поручили сделать в самом начале проекта «Мотылек», насчет выполнимости задачи. — Речь Стем-Фулькер была быстрой и ровной, без эмоций. Она положила доклад на стол. — Я хотела бы привлечь ваше внимание к нескольким особенно важным фразам.

Рудгуттер открыл папку. Некоторые слова и предложения в отчете были обведены красным. Мэр быстро пробежал их глазами: «…крайняя опасность… в случае бегства… нет природных врагов… на грани катастрофы… размножаются…»

Мэр Рудгуттер снова вынул из трубы заглушку:

— Давиния, отмени все мои мероприятия на сегодня. Нет, на два дня. Если понадобится, принеси извинения. Меня не беспокоить, разве что взорвется вокзал на Затерянной улице, ну, или случится еще что-нибудь такого же масштаба. Ясно?