Вокзал потерянных снов - Чайна Мьевилль

— Так — это как? — спросила Стем-Фулькер. — Я его во второй раз вижу — не успела привыкнуть.

Рудгуттер шагал, задумчиво теребя нижнюю губу и бороду. У него были очень красные глаза. Несколько секунд он не отвечал Стем-Фулькер.

— Итак, мы теперь имеем два вопроса: один — из области демонологии, второй — из области неотложных практических мер, — снова взял Рудгуттер спокойный и твердый тон, требующий от подчиненных предельного внимания.

Вансетти шустро топал впереди — он свою задачу выполнил.

— Первый вопрос требует изучения адских созданий, их психологии, мотиваций и тому подобного. Эхо все слышали? Подозреваю, он это специально устроил, чтобы меня припугнуть. Представляете, какое огромное расстояние должны были преодолеть звуки? Я знаю, — быстро добавил он, выставив перед грудью ладони, — это не в буквальном смысле слова звуки, и расстояние не в буквальном смысле слова расстояние. Речь идет об экстрапланарных аналогах, но ведь для большинства аналогов действуют одни и те же законы, разве что слегка измененные. Так вот, если задуматься о том, как велико расстояние от преисподней до той комнаты, то не могут не возникнуть некоторые сомнения… Как ни крути, а без значительного промежутка не обошлось бы. Я полагаю, сначала произносилось так называемое эхо, а красивые слова, которые мы слышали из уст посла, — это и были отзвуки, искаженные отголоски.

Стем-Фулькер и Рескью промолчали, вспомнив тот маниакально-страдальческий глас, ту бессвязную болтовню, что казалась пародией на дьявольски отточенную посольскую речь. Допустить, что в жалких попугайских стенаниях больше правды, чем в спокойных и взвешенных словах демона? Ну уж…

— Я вот подумал: а может, мы ошибочно считаем, что у них иной психотип? Может, они для нас и не загадка вовсе? Может, они и думают как мы? Если это так, и если по эху можно судить о состоянии демонического ума… Вам не показалось, что в конце разговора, когда я предложил сделку, посол испугался? То-то и оно. Вот почему он отказался нам помочь. Потому что демоны боятся тех, на кого мы охотимся.

Рудгуттер повернулся к помощникам. Несколько секунд трое стояли и смотрели друг на друга. Стем-Фулькер переменилась в лице, но в следующий миг взяла себя в руки. Рескью был бесстрастен как изваяние. Разве что чуть сильнее, чем обычно, теребил шарф. Рудгуттер кивал своим мыслям.

— Итак, — резким хлопком в ладоши прервал паузу мэр, — остается Ткач.

В ту сырую, глухую ночь, после того как недолгий, но сильный дождь окатил город грязной водой, распахнулась дверь складского здания. На улице снаружи — ни души. Несколько минут стояла тишина, разве что ночные птицы и летучие мыши подавали признаки жизни. Да мерцал свет газовых светильников.

Дергаясь и вихляя, конструкция покатила в густую мглу. Ее клапаны и поршни были обмотаны клочками простыней, только эти лохмотья и глушили работу мотора. Она кое-как вписывалась в повороты, а на прямых участках достигала максимальной скорости, какую только могла позволить ветхая резина колес. Штуковина эта тряско пронеслась по задворкам, миновав спящих пьяниц, которым что дождь, что пекло — все едино.

На мятом металлическом корпусе загадочно бликовал желтый свет газовых ламп. Конструкция рисково пронеслась под воздушными рельсами. Разбросанные там и сям поверху мазки перистых облаков маскировали парящие в небе суда. Точно лозоискатель в поисках воды, конструкция устремилась к Вару, реке, чьи прихотливые изгибы пересекали две трети города.

Она проехала по Отвесному мосту и на несколько часов скрылась в южной части города. А когда по темному небу начали разливаться краски зари, прикатила обратно на Барсучью топь. Машина въехала и заперла дверь. А чуть позже вернулся Айзек, этой ночью он носился по Нью-Кробюзону в поисках Дэвида, Лин и Ягарека. И Лемюэля Пиджина, да и всех остальных, кто мог ему помочь.

Лежанку для Лубламая Айзек соорудил из двух стульев. Войдя в здание, Айзек двинулся прямиком к своему неподвижному другу и зашептал ему добрые, обнадеживающие слова, но никаких перемен не добился. Лубламай не спал и не бодрствовал. Глаза были открыты, они бессмысленно смотрели в потолок.

А вскоре в лабораторию влетел запыхавшийся от бега Дэвид. Придя в одну из своих тайных квартир, он там обнаружил бумажку с торопливыми каракулями — Айзек по всему Нью-Кробюзону разослал для него письма с просьбой срочно прийти.

Как и Айзек, Дэвид сидел в молчании и глядел на потерявшего рассудок товарища.

— Просто в голове не укладывается, что я это допустил, — оцепенело произнес он.

— А, черт! Дэвид, ты что, думаешь, мне легко? Думаешь, я себя ни в чем не упрекаю? Это же я проклятую тварь выпустил…

— Оба мы хороши, — оборвал Дэвид. — Эх, знать бы, где упасть…

Наступила долгая пауза.

— Ты врача нашел? — спросил Дэвид.

— Первым же делом. Это Форгит, через улицу живет, я уже имел с ним дело. Я слегка обмыл Луба, убрал с лица грязь… Не всю, правда. От Форгита проку мало, в его практике не было похожих случаев. Он натащил приборов, снял какие-то дурацкие показания, а в сухом остатке — медицина бессильна. «Держите в тепле, кормите, а если не поможет, перенесите на холод и пищи не давайте». Я могу связаться со знакомыми из университета, чтобы взглянули на Луба, но надежды — кот наплакал.

— Что же эта сволочь с ним сделала?

— Да много чего, Дэвид. Неужели сам не видишь? Зачем дурацкие вопросы задавать?

Снаружи осторожно постучали в битое окно. Айзек с Дэвидом обернулись. В оконный проем робко просовывал уродливую голову Чай-для-Двоих.

— Вот гадство! — раздраженно сказал Айзек. — Чай-для-Двоих, ты немножко не вовремя. Зайди как-нибудь в другой раз, поболтаем.

— Да я просто так заглянул, босс, — заговорил робким голосом, совсем не похожим на его обычное цветистое верещание, вирм. — Узнать, как у Лублуба дела.

— Что? — резко проговорил Айзек, вставая. — А ты тут при чем?

Чай-для-Двоих отшатнулся, сжался и заныл:

— Я тут ни при чем, хозяин. Моей вины нет… Просто хотел узнать, может, полегчало ему… Такая здоровенная гадина лицо сожрала, это ж не шутки.

— Чай-для-Двоих, так ты что, был тут при этом?

Вирм кивнул уныло. И чуть продвинулся вперед, закачался, восстанавливая равновесие, на подоконнике.

— Ну-ну… мы не сердимся на тебя, успокойся. Только хотим узнать, что ты видел.

Чай-для-Двоих всхлипнул и жалко замотал головой. Он куксился как ребенок, кривил лицо. Наконец исторг целый поток слов.

— Тварища эта спускается по лестнице, хлопает большущими, страшнющими крыльями и мотает башкой, и щелкает зубищами, и… и… У нее такие когтищи, и такой здоровенный вонючий язычище… Господин Лублуб как раз смотрелся в зеркало, а тут поворачивается, видит эту зверюгу и… обалдевает… Я смотрю… У меня что-то с головой… А когда очухался, вижу… тварь засунула язык… прямо в рот господину Лублубу, и буль-буль, звуки такие у меня в голове. И я… душа в пятки, ничего не мог сделать, честное слово, перепугался до смерти…