Роковое зелье - Елена Арсеньева

– Да вон платок, вижу, на тебе тот самый, серый, что яобронила. Только никак не вспомню, где потеряла, куда в нем забрела… Не иначе,снобродкой сделалась!

Екатерина так вздрогнула, что платок соскользнул с ее плеч.Мгновение княжна смотрела на Дашу в упор чуть ли не с ужасом, но вот яркие,синие глаза ее прояснились, а лицо стало спокойным. Даша поняла, что княжнапросто не поверила, точнее, не захотела поверить своим ушам, сочла намек пустымбредом, отмела прочь мысль о том, что Даша может о чем-то догадаться, что-топонять. Да и стоило ли ей с высоты того положения, на кое она вскарабкалась,надсаживаясь от натуги, ломая ногти и обдирая руки, обращать внимание на бредникакой-то нищей приживалки!

– Ты в девичьей была? – спросила Екатеринавысокомерно.

– А тебе что? – Даша нагнулась, подобрала платок,накинула на плечи – и почти с наслаждением ощутила, как сразу стало ейтепло. – Твоя какая печаль, где я бываю, куда хожу… днем ли, ночью?

Взгляд Екатерины заметался испуганно, однако светскаявыдержка, привитая ей, была воистину выкована из стали, как броня. Помолчала,потом произнесла с ледяной полуулыбкой:

– Была ты там, знаю. Девки сказывали. Сонька платье моетуда унесла зашивать… дура, кто ее просил! – Броня Екатерины на миг далатрещину, но только на миг. – Из карманчика выпал… вещица одна выпала.Девки божились, что не трогали, а Матрешка вспомнила, как ты что-то с полуподбирала. Отдай.

– Какая же это вещица?

Екатерина раздула ноздри:

– У тебя она или нет?

– Как я могу сказать, коли не знаю, что ты потеряла?Ну, в самом деле, подобрала я в девичьей кое-что. А вдруг ты вовсе не этоищешь?

Княжна прищурилась:

– Хорошо, скажу. Я ищу флакон из розовой яшмы. Крышечкана нем золотая, да и сам флакон цены необыкновенной. Смотри, не отдашь добройволею – кликну людей. Обыщут тебя, найдут – воровкой ославят.

– Меня ли одну? – легко повела плечамиДаша. – Как бы тебя заодно со мной воровкою-то не ославили!

– Это еще почему?! – вспыхнула княжна.

– Будто не знаешь. Флакончик-то не твой. Был он спрятанв поясе испанского курьера, а ты…

– Какой еще пояс? – резко, холодно прервалаЕкатерина. – Я его нашла! В лесу нашла, понятно? Откуда мне знать, чей он?

– Зато ты знаешь, что в нем, – спокойно кивнулаДаша… и на миг ей стало жаль высокомерную княжну, раскрасневшееся от волнениялицо которой вмиг обесцветилось до меловой бледности.

– Что в нем? – Голос Екатерины задрожал. – Ачто в нем особенного? Жидкость какая-то…

– Какая-то? – Даша слабо усмехнулась. –Какая-то, говоришь? Ну так ты у Стельки спроси, какая она. Или у меня.Спросишь?

Теперь не только лицо Екатерины побелело – чудилось, дажесиние глаза вылиняли до бледной голубизны. Несколько мгновений она молчала,силилась совладать с прыгающими губами. И опять на помощь ей пришловысокомерие, уверенность в своем праве совершить все, что угодно, любойпоступок, пусть он даже станет причиною гибели другого человека, лишь быпослужил во благо ей, княжне Екатерине Долгорукой! Опять пришла на помощьубежденность в тупости окружающих, в их неспособности думать, чувствовать,страдать, а главное, в ее праве причинять им любые страдания.

– Что ты мелешь? – выговорила она с усилием, нотвердо. – Тебе никто не поверит!

– Довольно, что ты веришь, – слабо улыбнулась Дашаи двинулась к двери, но Екатерина одним прыжком опередила ее:

– Отдай, говорю тебе, что взяла! Это не твое!

– Ты тоже взяла чужое, – мягко уклонилась от еенапряженного взгляда Даша.

– Что я взяла? Что?!

Даша слабо вздохнула:

– Сорочку мою. С петушками и крестиками. Сорочку моюдевичью…

И беспрепятственно вышла в дверь, от которой вяло, будтонеживая, откачнулась княжна Екатерина Долгорукая.

Государыня-невеста.

– Итак, дальнейшее ожидание бессмысленно, Алекс. Теперьуже ясно, что ваш груз утрачен навсегда.

– Увы, это так. Более того, в последнее время я былприкован к постели и не мог даже выведывать, вынюхивать и шпионить за де Лириав той степени, в какой бы от меня требовалось.

– Как вы сказали? Выведывать, вынюхивать и… Ха-ха-ха!До чего же вы злопамятны, сударь!

– Память у меня действительно хорошая. Правда, иногдаона меня все-таки подводит. Не откажете в дружеской услуге? Не поможете ееосвежить?

– Что именно я должен помочь вам вспомнить?

– А вот что. Еще там, в Лондоне, когда вы удостоилименя чести вступить в ложу…

– И сделал я это напрасно, – перебил Кейт. –Именно честь, оказанную вам, вы и не смогли сберечь!

– Пусть так, – покладисто кивнул Алекс. –Хотя случившееся со мной происходило не по моей злой воле, а по стечениюнеблагоприятных обстоятельств. И отрицать это не стоит, если вести речь осправедливом суде. Но забудем о справедливости. Я, собственно, о другом. Итак,в Лондоне вы вели речь о бывшем русском царе. Тезке нынешнего. Вы рассказывалио том, что Петр создал в Москве, в Сухаревой башне, «Нептунову ложу». Первоерусское общество масонов. Председательствовал на тайных заседаниях ФранцЛефорт, сам Петр был первым надзирателем, Феофан Прокопович – оратором ложи,входили туда Апраксин, Брюс, Фергюссон, Черкасский, некоторые другие близкие кцарю люди. Сам же Петр был принят в ложу Кристофером Реном, архитекторомлондонского собора Святого Павла, и в дальнейшей деятельности своейруководствовался только целями и задачами нашего ордена. А эти цели и задачиподчинены некоему высшему смыслу.

– Отчего же некоему? Совершенно определенному. Смыслэтот – создание и перевоспитание общества на новых началах. Разрушение всегостарого, всех существующих устоев, и на развалинах прошлого постройка царствановой истины, новой религии, создание новых узаконений.

– Вижу, память ваша не так уж плоха. В общих чертах выназвали наши цели весьма точно.

– И все же я запамятовал – а что в этом случаепроисходит с народом?

– А какое вам дело до народа? Народ всегда несдержан игруб – это, в сущности, быки, которым нужны ярмо, погонщик и корм.