Мужчина в меняющемся мире - Игорь Кон

Английское fatherhood (отцовство) обозначает социальный институт, систему прав, обязанностей, социальных ожиданий и требований, предъявляемых к мужчине как родителю и коренящихся в нормативной системе культуры и в структуре семьи. Реальные отцовские практики (английское fathering), то есть деятельность, связанная с выращиванием и воспитанием детей, более текучи, изменчивы и разнообразны. Если изучение отцовства предполагает анализ социокультурных норм – чего общество ожидает от отца «вообще», то изучение отцовских практик – это описание того, что фактически делают и чувствуют конкретные отцы.

«Кризис отцовства» можно и нужно рассматривать в трех автономных контекстах.

Во-первых, как аспект кризиса семьи. В этом контексте в центре внимания оказываются такие явления, как нестабильность брака, изменение критериев оценки его успешности, проблематичность распределения супружеских обязанностей в мире, где оба супруга работают, появление нетрадиционных форм семьи и брака и т. п.

Во-вторых, как аспект кризиса маскулинности: ослабление привычной мужской гегемонии и связанное с этим изменение традиционных представлений о мужественности, конфликт между трудовыми и семейными обязанностями, превращение отцовства из обязательного в факультативное, появление новых отцовских практик и связанных с ними психологических проблем и т. д. Все это преломляется в самосознании мужчины и его гендерной идентичности, с которой соотносятся его самоуважение и частные самооценки: что нужно, чтобы стать отцом, каковы критерии отцовской эффективности, в чем современные мужчины видят плюсы и минусы отцовства, и насколько оно важно для их субъективного благополучия?

В-третьих, как аспект кризиса власти. Ведь власть-то раньше была какая? Мужская, отцовская, патриархатная. Подобно тому, как рыба тухнет с головы (хотя чистить ее почему-то начинают с хвоста), ослабление власти отдельно взятого отца в отдельно взятой семье начинается с ослабления власти царя и государя, но между этими процессами есть обратная связь. Однажды я сформулировал это в виде притчи «Отцовство как вертикаль власти. И наоборот», которую поставил эпиграфом к данной главе.

Речь идет вовсе не о семейных, а о макросоциальных проблемах. В патриархатном и, особенно, в монотеистическом обществе, отцовство – своеобразная вертикаль власти, где каждый вышестоящий начальник – символический отец нижестоящей власти, которую он порождает, содержит, контролирует, дисциплинирует и наставляет на путь истинный. Людям, привыкшим воспринимать государственную власть как отцовское начало («царь-батюшка», «отец народов», «вождь и учитель» и т. п.), нужно символически осиротеть, понять, что государство не зачинает, не питает и не воспитывает своих подданных, а только контролирует их поведение, причем не столько в интересах подданных, сколько в интересах господствующего класса. Граждане демократических стран, не считающие своих правителей отцами и готовые, как бы это ни было трудно, брать ответственность за свою жизнь на себя, в политическом смысле – сироты. Без учета этих моментов обсуждать философию и психологию отцовства невозможно.

Однако нас интересуют не отвлеченные символы, а проблемы реальных отцов из плоти и крови. Чтобы разобраться в сложном хитросплетении биоэволюционных, социокультурных и психологических процессов, мы начнем с общей характеристики роли и функций отцовства по данным эволюционной психологии, а затем суммируем основные тенденции социальной истории отцовства на Западе и в дореволюционной России. После этого рассмотрим, как и почему представления об отцовстве и отцовские практики изменились в новое и новейшее время, какие это порождает новые социальные и социально-педагогические проблемы и как их решают на Западе и в постсоветской России. Исходя из этого, нам, возможно, станут яснее психологические проблемы современного отцовства: а) что отцы дают детям, б) что отцовство дает мужчинам, в) от чего зависят индивидуальные стили отцовских практик и степень их успешности и, наконец, г) в какой социальной и психологической помощи нуждаются отцы.

Отец – это биологическая необходимость, но социальная случайность.

Маргарет Мид

Зачем нужны отцы?

У большинства биологических видов, за исключением некоторых птиц, отцовский вклад сводится к оплодотворению самки (Redican, 1976). В уходе за собственным потомством самцы большей частью не участвуют, а при случае могут его даже сожрать. Особенно плохими отцами считаются львы, медведи и лангуры. Впрочем, есть и приятные исключения. Например, самцы мартышек-мармозеток в течение первых двух лет жизни своих малышей 70 % времени носят их на себе, отдавая самкам лишь для кормления. Отец-бобр, передвигаясь по пруду, поощряет своих детенышей держаться за свой хвост. Замечательными отцами являются волки, которые не только снабжают свое потомство пищей, но и заботливо обучают его необходимым жизненным навыкам.

У некоторых высших животных, например у гамадрилов, существует даже своеобразный институт адопции (усыновления или удочерения), когда подчиненные, низкоранговые самцы, не имеющие возможности обзавестись собственным потомством, берут на себя заботу о чужих детенышах. Впрочем, функции этого института спорны. В одних случаях это похоже на популяционный альтруизм, который нередко проявляют самки, сообща выращивающие чужих детенышей; при этом самец, берущий на себя опекунские функции, социально вознаграждается тем, что повышает свой групповой статус. В других случаях, «удочеряя» маленькую самочку и терпеливо ожидая ее созревания, самец просто готовит из нее будущую «жену».

Вообще поведение самцов по отношению к детям и подросткам сложнее и разнообразнее, чем было принято думать. Хотя самцы млекопитающих редко физически заботятся о своем потомстве, многие приматы проявляют заботу о детенышах и подростках своего стада в форме груминга, ношения детенышей на себе, их поддержки в соревновательных играх и защиты от убийства. Поскольку самцы обычно спариваются не с одной, а с несколькими самками, определить, является ли такое поведение проявлением избирательной отцовской заботы о собственных потомках или о младших членах стада вообще, казалось невозможным: откуда мы знаем, чьим именно потомком является данный детеныш? Генетические методы помогли решить эту проблему.

Наблюдая в течение трех лет за пятью группами диких бабуинов (Papio cynocephalus) в Кении, ученые с помощью ДНК точно определили отцов 75 подростков. После этого оказалось, что о собственных отпрысках взрослые самцы заботятся больше, например оказывая им поддержку в соревновательных играх, чем о детенышах тех самок, с которыми они просто спаривались, и тем более – о «посторонних» подростках. Как самцы узнают, что детеныш свой, остается загадкой, но поддержка в соревновательных играх может способствовать приобретению детенышем более высокого ранга и предохранять его от травм и стрессов, так что это можно считать проявлением отцовской заботы (Buchan et al., 2003).

Эволюционная психология и ее новейшая субдисциплина – эволюционная психология развития (изучение индивидуального развития в свете общих принципов эволюционной психологии) не сводится к констатации отдельных фактов, но формулирует ряд закономерностей эволюции и факультативного (то есть необязательного) проявления отцовского вклада.