Останкино. Зона проклятых - Артемий Ульянов

И помчался что было духу к себе на двор. На бегу через тулуп он одной рукой ощупывал надежно спрятанные отцовские подарки, а в другой сжимал гостинцы, доставшиеся ему от странной бабули. Бороздя новыми валенками снежный наст, Степка беспрестанно повторял, задыхаясь:

— Через три дня в село лихо придет, всем на дворах быть, так Пелагея велела, через три дня в село лихо придет, всем на дворах быть…

С этими словами и ворвался он в хату, чуть было не сбив полное ведро грязной воды, с которым матушка его мыла пол.

— Я ж тебе, сорванец… — успела сказать Оксана Кузина, замахиваясь мокрой тряпкой на неугомонного Степку. А тот, не обращая внимания на гнев родительницы, заливисто завопил:

— Через три дня в село лихо придет, всем на дворах быть, так Пелагея велела!!! — И, не дожидаясь недоуменных вопросов, продолжил верещать: — Мне про то сама Пелагея сказала, посох у нее резной с крестом на макушке, и гостинцы она дала. Вот!

Задрав руку с зажатыми в ней леденцами, он еще раз прокричал свою речовку, словно маленький звонкий набат, предупреждающий занимающийся пожар. Глянув на побледневшую мать, маленький Кузин сразу понял, что она поверила ему. И с чувством выполненного долга торжественно засунул в рот заслуженную награду — сахарного медведя на палочке. На тревожные вопросы матери, которые она задавала ему, посадив к себе на колени, Степан Аркадьевич отвечал не спеша и обстоятельно, нехотя вынимая изо рта леденец. Пересказав свою встречу с Пелагеей в деталях, он хотел было направиться к братьям Семену и Матвею Пискуновым, что жили неподалеку, чтоб похвастать паровозом, солдатом и пряником и насладиться своим триумфом. Но Оксана остановила убегающего сына, ловко ухватив его за рукав.

— Степонька, сынок… А скажи мне, родненький, во что та бабушка одета была? — спросила она его, стараясь не выдать суеверного страха.

— А у нее такой был кафтан, как ряса попова, а еще сверху на голове, как у солдата башлык, только большой, да еще рукав широкий, и тесьмой белой перепоясана, — не задумываясь ответил мальчишка.

— А тулуп какой был на ней?

— He-а, мам, только одна одежа эта, да и все. А на ногах лапотки берестяные, какие ты мне летом делала, по ягоды в лес ходить, — нетерпеливо ответил Степка. И, пулей выскочив из хаты, бросился к Пискуновым.

Вечером в доме Кузиных было людно. Бабы с окрестных дворов собрались у Оксаны, чтобы выслушать диковинную историю. Степка, выступающий в качестве свидетеля и первоисточника, был поставлен на лавку. Важно оглядев собравшихся, он вновь повторил все, что приключилось с ним сегодня на горке, не забыв упомянуть про то, что Пелагея прекрасно знает его отца и деда. Еще раз пришлось рассказать ему и о том, во что была одета старуха. В качестве вещественного доказательства Кузин гордо предъявил пока не-тронутого сахарного петуха, между делом заметив, что еще недавно был у него и медведь.

Когда матушка отправила его спать, он услышал, как толстая Клавдия, слывшая авторитетным экспертом по части гаданий, толкования снов, старинных преданий и прочего фольклора, сказала:

— А Степка-то не врет. Оксана вон говорит, что меньше часа его не было, а пришел с двумя леденцами. Откуда взял?

— Да вы, бабоньки, сами посудите. Мороз на дворе, а она в одном балахоне да в лаптях. И как такое понимать?

— Да что тут понимать? — недоуменно переспросила ее Клавдия. — Ни к чему ей тулуп, коли она еще при Иване Васильевиче Богу душу отдала. Кликуша твоему сыну явилась, Оксана, как пить дать. Да через него предостерегла нас.

Еще немного поспорив, скорее ради общения, чем по делу, соседки единодушно постановили — на третий день мужиков и детворы со двора не выпускать, как и велела Пелагея.

Ослушаться кликушу, жившую в преданиях три с лишним века, было боязно. Да и времена тогда, в начале 1905 года, стояли неспокойные. Надрывающийся трудовой народ требовал лучшей жизни, питая русское революционное движение, крепчающее день ото дня. Всероссийская стачка, то затухающая, то вспыхивающая с новой силой, расшатала в сознании людей генетическую аксиому о нерушимой силе царской власти, наглядно демонстрируя куда более реальную силу окрепшего капитала. Русско-японская война на весь мир опозорила славу русского оружия. Восшествие на престол очередного русского государя было щедро омыто кровью трех тысяч невинных жертв, задавленных на Ходынском поле в Москве. Царская Русь, лишь недавно окончательно покончившая с рабовладельческим строем, стремительно падала в либеральные объятия буржуазной революции, которая не удержит ее, выронив на штыки революции большевиков.

Аркадий Кузин, приславший с братом подарки и гостинчик своему сыну Степке, был путиловским рабочим. Его жена Оксана знала из рассказов мужа, что творится в Петербурге. А потому она не сомневалась, что лихо, предсказанное кликушей, ровно через три дня будет в селе. Детей в тот день на двор она не выпустила. И не зря.

Необъяснимое природное явление накрыло январское Останкино, насмерть перепугав селян и даже вызвав споры в научном сообществе. Густой туман, который изредка бывал в этих местах летом, враз накрыл бывшую вотчину графа Шереметьева. И стал стремительно сгущаться. Спустя полчаса природная аномалия уже перестала походить на туман. В самых плотных туманах, которые встречаются в горных местностях, зона видимости составляет пять-шесть метров. В останкинском тумане человека можно было различить, только если он находился на расстоянии полутора метров. Стоило ему чуть отдалиться, как он начисто пропадал из виду. Вся эта бесовщина, объяснения которой нет и по сей день, длилась около трех с половиной часов. Когда туман стремительно рассеялся, испуганные селяне обнаружили сотни мертвых птиц. Синицы и снегири без каких-либо признаков насильственной смерти лежали кверху лапками на останкинском снегу.

Что стало причиной массовой гибели птиц, установить не удалось, да никто особо и не пытался — не до того было. Часто не могли установить причину массовой гибели людей, а уж птицы… И только Клавдия, выпив с соседками брусничной наливки, уверенно говорила своим низким, грудным голосом:

— Кликуша Пелагея предупредила нас, чтоб со двора шагу не ступали, от беды сберегла. А про птичек забыла. Да и нет у птичек дворов-то, вот они и перемерли в тумане этом. А если б не Пелагея, лежали б и мы рядом с синичками.

В промежутке с 21.40 до 23.40 Васютин чувствовал себя прескверно. Федя не брал трубку, а район был оцеплен. Чем это закончится, было неизвестно. Вполне могла грянуть тотальная эвакуация, ведь по неофициальным данным, которые давали кабельные новостные каналы со ссылкой на анонимные источники, тридцатью семью людьми пропажи не ограничились. Дело шло к сотне. Даже отмороженный канадский оптимист и тот был невесел. Когда в 23.40 сообщили, что из Останкино можно выехать, легче Кириллу не стало.

Уснуть он так и не смог. Очертив на карте зеленку и проложив маршруты, он взялся присваивать им индексы опасности. Берроуз не мешал ему. Попереживав вместе с Кириллом, он спал младенческим сном, тихонько всхрапывая.