Равника - Грег Вайсман

прошептал он. — Но ты сможешь.

Лилиана засияла неуязвимостью Гидеона — чистым белым светом, который остановил её распад, собрал её воедино, наполнил её и вновь сделал целой.

Взамен чёрная смертоносная магия её нарушенного контракта поползла вверх по руке Гидеона, переходя к новому владельцу. Её татуировки засверкали на иссечённой коже его рук. Он загорелся, осыпаясь хлопьями, совсем как Лилиана всего несколько секунд назад.

Пусть это будет не напрасно, сказал он, или подумал, или она не знала, как это назвать.

Оглянувшись через плечо, с лицом, теперь уже точно мокрым от слёз, она кивнула ему — а может, только хотела кивнуть.

Позади неё умирал Гидеон. Хотя ей едва ли было знакомо сострадание, Лилиана могла чувствовать его боль... Он запрокинул голову, закрыл глаза и ЗАВЫЛ…

Глава LXI

Кифеон Иора

Гидеон запрокинул голову, закрыл глаза и ЗАВЫЛ… а потом перестал.

Боль внезапно исчезла. Вокруг наступила тишина. Нет, не совсем тишина. Звуки битвы, чародейства, смерти и разрушений смолкли в его ушах. Но он мог слышать птичий щебет. Рулады сверчка. Журчание ручейка. Из всего этого складывалась чарующая мелодия.

С опаской приоткрыв глаза, он посмотрел на свои ладони, на свои руки. Он был цел и невредим. Не разлетался хлопьями, как всего пару секунд назад. Даже не истекал кровью. Куда-то пропали осколки Чёрного Клинка. Пропали татуировки Лилианы.

Он взглянул на свою одежду. Его доспехи тоже пропали, и им на смену пришла одежда Тероса, его родины.

Он огляделся по сторонам. Это была вовсе не Равника.

Я в Теросе!

Вокруг раскинулись теройские поля, а за соседним холмом виднелся город Акрос. Прохладный ветерок остудил его лоб и согрел сердце.

Я что, переместился сюда? Нет. Мне бы помешало Бессмертное Солнце.

Это воспоминания?

Но он не ощущал себя снова юным. Напротив, никогда ещё он не ощущал себя таким старым, как сейчас, измождённым и дряхлым — но почему-то позабывшим о боли. А шрамы на его руках? Некоторые из них появились ещё в Теросе. Но среди них был и один большой, заработанный в Амонхете, а также несколько совсем новых, оставленных осколками.

Нет, это не воспоминание. Это моё настоящее. То, что от него осталось.

Он почувствовал их раньше, чем увидел. Они возникли как будто прямо из солнечного света, из журчания ручья, из дуновения ветерка. Его Ополченцы.

Здесь был Дразий. Когда-то он был на целых три года старше Гидеона, но сейчас — застывший во времени и ни капли не изменившийся — казался чертовски юным.

Здесь был Эпик. Бритый затылок. Голый торс. Серьга в правом ухе. Груда мышц и улыбка до ушей.

Здесь был Малыш Олексо. Самый младший из Ополченцев. Ему так и не довелось вырасти и повзрослеть. Усталый (и древний) Гидеон Джура смотрел на приближающегося мальчишку и не мог понять, как он вообще позволил этому ребёнку сражаться вместо того, чтобы просто радоваться детству. Впрочем, в те дни Гидеон и сам был ребёнком.

И, наконец, здесь был Зенон. Высокий и прямой, как палка. Со своими непричёсанными патлами и этой зелёной сетесской накидкой, которой он всегда так гордился. Как и остальные, он широко улыбался вернувшемуся после долгого отсутствия другу.

Дразий, Эпик, Олексо, Зенон. Его Ополченцы. Ополченцы Кифеона. Потому что теперь, здесь, под конец жизни, он больше не был Гидеоном Джурой. Он снова стал Кифеоном Иорой. Нет, он не вернулся назад во времени. Физически он так и остался седеющим солдатом, покрытым шрамами. Но, несмотря на это, он снова стал тем, кем был прежде. Ещё до того, как его имя исковеркали чужие языки в чужих мирах. До того, как его самоощущение было исковеркано его же бесплодными стараниями. Он слишком долго отказывался от своего настоящего имени. Пришло время вернуть его себе.

Я — Кифеон Иора. И я среди друзей.

Он открыл было рот, чтобы извиниться, чтобы сказать, что ему стыдно за свою глупую браваду, за то, как много лет назад все они погибли из-за него. Но Дразий лишь насмешливо покачал головой и остановил Кифеона прежде, чем с его губ успело сорваться первое слово. Все четверо улыбнулись ему и положили свои ладони на его широкие плечи. На краткий миг ему стало жаль его более недавних друзей, Чандру и Ниссу, Джейса и Аджани, Аурелию и, да, даже Лилиану, и многих, многих других. Он был здесь и обрёл себя. Они же остались там, по-прежнему потерянные. Но само пребывание в этом настоящем дарило ему надежду и для них.

Они выживут. Лилиана спасёт их. А если не она, то Джейс. Или они сделают это все вместе.

Или нет.

Но если таков был конец, то, пожалуй, конец — это не так уж и плохо.

Уж точно неплохо для меня. Поэтому я смею надеяться, что и для них тоже.

Светило солнце, и дул прохладный ветерок. Ручеёк журчал по камням. Среди этой безмятежности Кифеон обрёл покой. Покой и, после стольких лет, прощение…

Глава LXII

Лилиана Весс

Всего в дюйме от себя (и в то же время где-то на другом конце мира) Лилиана увидела блаженную улыбку Гидеона — а затем его улыбка, его зубы, его кожа, глаза, всё его красивое, доброе, волевое лицо озарилось адским светом её татуировок, её нарушенного контракта.

Нет, взмолилась она, когда огонь начал распространяться, словно пытаясь сжечь ей руку — руку, которая больше не могла сгореть благодаря последнему дару Гидеона.

Забери его… Прошу…

Его улыбка не исчезала до тех пор, пока он не вспыхнул чёрным пламенем и не рассыпался в пепел прямо у неё на глазах.

Его пустые доспехи со звоном упали к её ногам. Его прах подхватил и развеял ветер. Она посмотрела на Боласа. Дракон казался весьма довольным собой. С яростным криком Лилиана изо всех сил подтолкнула Вечных богинь вперёд...

Глава LXIII

Чандра Налаар

Чандра и Нисса появились на площади как раз вовремя, чтобы своими глазами увидеть безвременную кончину Гидеона — от того, что он, казалось, просто тронул Лилиану за плечо.

Разъярённая Чандра вспыхнула красно-оранжевым пламенем, которое быстро раскалилось почти добела.

Ниссе пришлось попятиться. — Чандра, — произнесла она предостерегающим тоном.

Но в кои-то веки Чандра не желала слушать Ниссу. Пиромантка готова была убить некромантку — обратить Лилиану Весс, женщину, которую она когда-то называла своей сестрой, в груду пепла.

Да, пепел стал бы для неё подходящим концом. Пепел, как тот, что только