Бык из машины - Генри Лайон Олди

Эфра: Почему Миноса? Прокруставр, так правильней.

Питфей: Нет. Этого быка на свободу выпустил Минос. Уверен, принудительное донорство аватар – его идея. Будь у Прокруста средства для продолжения исследований, имей он возможность обойтись без криминала – мы бы спали спокойно. Мы бы и знать не знали, у кого растут рога…

На экране нарезка кадров: побоище в «Элевсине», побоище на Козьем въезде. Они сменяются уже известным роликом, на котором ребенок, будущий инспектор Синид, убивает собаку.

Питфей: Да, наш мальчик прав. Тот же самый характер движений. Первый аватар чудовища, Синид Полипемониди. Первый добровольный аватар, первый и последний. Больше добровольцев, полагаю, не было. Насчет него ты права, девочка: он – единственный в данной ситуации прокруставр.

Эфра: Вот, папа. Слушай.

Звучит запись беседы госпожи Конс с Питфеем:

«Отец, мол, боялся это сделать с мамкой. Ну, она и померла. И со мной боялся, так я сам… С первого раза не получилось, так я второй раз, для надежности…»

Питфей: Да, второй раз. Похоже, Синид наставил себе рога два раза подряд. Что это дало? Так вроде бы вырос нормальный парень: характеристика, послужной список, отзывы коллег…

Эфра: Меня не интересуют чужие парни, нормальные или маньяки. Меня интересует наш парень. Три раза его присутствие стимулировало быкование у рогоносцев. Это не может быть случайностью.

Питфей: Разумеется. Помнишь?

Звучит запись ночного собрания у Миноса:

Прокруст: Так было. Но теперь в городе Тезей. Теперь это эксперимент, и я не позволю украсть у меня открытие.

Минос: В чем же заключается ваш новый эксперимент?

Прокруст: Позвольте мне об этом умолчать. Я суеверен. Могу лишь сказать, что в случае удачи все наши прежние достижения покажутся детской игрой в песочнице.

Минос: Присутствие в городе Тезея – необходимое условие эксперимента?

Прокруст: Да.

Минос: Это что, ваших рук дело? Его визит в Кекрополь? В жизни не поверю.

Прокруст: Разумеется, нет. Это, как вы изволили выразиться насчёт сломанного колена, случайность. Которой мы просто обязаны воспользоваться. Я настаиваю на продолжении эксперимента.

Питфей: Не только Минос запретил инспектору Синиду трогать нашего мальчика. Прокруст тоже запретил сыну покушаться на Тезея. Если у Миноса есть причины для такого запрета, значит, у Прокруста есть причины не менее веские.

Эфра: Эксперимент? Создание аватар нового типа для принудительного донорства – это уже не эксперимент, это криминальные будни. Тогда получается…

Питфей: Да. Идет еще какой-то эксперимент. Приезд Тезея в Кекрополь сдал доктору новые карты, и доктор ходит с козырей. Если Тезей стимулирует наводку Минотавра на рога того носителя, который находится рядом с Тезеем… Мне неловко об этом говорить, Эфра, но наш мальчик был создан так же, как Прокрустовы аватары – наводкой бога в первом случае, наводкой чудовища во втором. Похоже, Тезей все-таки стимул… Эффект синергизма: присутствие Тезея делает выбор Минотавра однозначным – его тянет к тому рогоносцу, который находится рядом с Тезеем. На месте Прокруста и Миноса я бы вцепился в эту идею когтями и зубами. Не надо ждать, пока Минотавр сам наведется на чьи-то рога: ищи его потом! Достаточно найти сговорчивого полубога и стимулировать процесс прямо в черной операционной, без лишних проблем. Я допускаю, что планы Прокруста еще более грандиозные – он же говорит, что это будет величайшее достижение…

Эфра: Папа, я боюсь… Папа! Что с тобой?

Питфей: Ничего. Все в порядке.

Эфра: Не ври мне! Это приступ, да? Приступ?! В Кекрополе опять убили аватару?!

Питфей: Вряд ли. Погоди, дай отдышаться. В Кекрополе, но это не похоже на убийство. Все ослаблено, и не только расстоянием. Я бы сказал, что это клиническая смерть. Или впадение в кому. Похоже на реанимацию. Кого-то из аватар вынули с того света…

Эфра: Кого-то из аватар Прокруста?

Питфей: Я не уверен…

Запись обрывается.

* * *

Радамант Астерид, шеф Кекропольского регионального отделения (О)ДНБ, прослушал запись в третий и последний раз. Перед этим он дважды прослушал полную запись встречи Миноса, Прокруста и Синида, отправленную ему по тем же каналам. Он знал, что Питфею известно о «жучках», размещенных в Питфеевом доме. Раз беседа Паучка с дочерью была переслана Радаманту, значит, Паучок того хотел. Не захоти он, и запись все равно была бы переслана Радаманту. Но, возможно, это была бы несколько иная запись.

Я знаю, подумал Радамант. Я знаю, что он знает, что я знаю…

Встав из-за стола, он подошел к стене кабинета. Долго смотрел на фото в рамке: трое братьев-Астеридов – Радамант, Минос, Сарпедон. Походная одежда, снасти для рыбной ловли; у Миноса в руках пятикилограммовая кефаль. Из всех троих смеялся только Сарпедон. Молодость, сказал себе Радамант. Время, когда не надо принимать сложных решений. Если ты молод, все решения простые.

Приступ у Паучка, напомнил он себе. Ослабленный, но все же приступ. Паучок мог обрезать запись раньше, на реплике «Папа, я боюсь», но предпочел, чтобы Радамант узнал о приступе. Все продолжается, говорил этот момент. Все продолжается, и будет продолжаться, пока мы это не прекратим.

Достав вайфер, Радамант отбил сообщение: «Поступай, как сочтешь нужным.» Кусая губы, добавил: «Честь семьи. Если сможешь, сохрани ее.» Сообщение юркнуло в паутину, быстро двигаясь по нитям, ведущим к трезенскому Паучку. Почти сразу пришел ответ – нет, не ответ, новое сообщение.

«Поступай, как сочтешь нужным,» – писал брату Сарпедон Астерид, руководитель оперативного сектора ЭРС – Эллинской разведывательной службы. И еще: «Честь семьи. Если сможешь, сохрани ее.»

Как же мы все-таки похожи, вздохнул Радамант.

«Мне плохо! Приезжай!» – «Ты хочешь это прекратить?» – «Да, я умею убеждать» – «Со мной нельзя спорить» – «Полагаете, у нас война?»

Радуйся, приказала себе Ариадна.

Радуйся, что сейчас все иначе. О, она хорошо помнила, как это бывало раньше! Помнила всем телом, каждым нервом. Сокрушительный удар в грудь – изнутри. Вместо сердца – граната, взрыв в клочья разносит клетку рёбер. Проходит секунда – вечность! – за ней другая, третья, а ты ещё жива. Отбойный молоток, ожесточённый, мощный долбёж – не мытьём, так катаньем сердце прокладывает себе путь наружу. Накатывает удушье. Спазм лёгких. Сверху давит непомерная толща воды, нет, не воды – горячего асфальта. Воздуха! Конвульсии сотрясают тело, словно через Ариадну пропускают электрический ток. В пять лет ее ударило током. Двести двадцать вольт. Чепуха, баловство в сравнении…