Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию... - Николай Ямской

Впрочем, действительную дату съемки – 1 мая – за 20 лет до этого подтвердил и сам автор снимка. В 1965 г . на юбилейной, посвященной 20-летию Победы фотовыставке в Москве, В. Темин представил свой знаменитый снимок с надписью «1 мая 1945 г .». Никакого флага на куполе на фото не было. Напомню, что в этот день флаг мог находиться только там, где его глубокой ночью установили Егоров и Кантария, то есть не на куполе, а над восточным фронтоном здания. Различить его с такой высоты на статуе кайзера Вильгельма было весьма мудрено. Разве что летчику Вештаку с его профессионально острым зрением удалось что-то разглядеть. Но он-то – в отличие от будущего генерал-лейтенанта Лисицына – как раз и не утверждал, что красный флаг был на куполе…

Так что в действительности на авторском фото В. Темина никакого Знамени Победы на Рейхстаговском куполе не было. В преувеличенном для лучшего рассмотрения виде знамя было пририсовано… ретушером перед засылкой фотоотпечатка в печать. Такова была правда, о которой обкормленная различными мифами публика даже не подозревала. Зато свой брат-литератор, конечно, догадывался. Не зря поэт Долматовский, когда чуть позже отбирали иллюстрации к статье маршала Жукова, сымпровизировал:

А негатив и сер, и темен.

Снимал его лишь Виктор Темин…

Между прочим, говорят, что Жуков, узнав о проделке фоторепортера с его личным самолетом, приказал: «Как только Темин появится, арестовать и доставить ко мне!»

Но журналист действовал предусмотрительно. Зная крутой нрав маршала, он дал ему поостынуть. Встретились оба – и вполне мирно – лишь на Параде Победы, в Москве 24 июня 1945 года…

Характерно, что в этот же день, и примерно тоже в середине дня, с тех же точек, что и Виктор Темин, осуществляли съемку Рейхстага и другие военные корреспонденты. В частности, фоторепортер Н. Богданов 2 мая снимал, как шла к нему от Бранденбургских ворот колонна тяжелых танков «ИС-2» из армии его однофамильца – генерала Богданова. Но на снимке этого фоторепортера – в отличие от теминского – хорошо видно, что на куполе никакого знамени нет.

Что совершенно соответствует исторической правде.

А вот с этой-то правдой в большинстве описаний и фотоматериалах, если точно не знать, где и что в данный момент находилось, с самого начала было очень сложно.

Казалось бы, больше всех повезло фотокору «Фронтовой иллюстрации» Анатолию Морозову. 57 лет спустя после окончания войны в «Известиях» был опубликован рассказ А. Морозова о том, как им был сделан знаменитый черно-белый снимок с Егоровым и Кантарией на крыше Рейхстага. Вот фрагмент из него: «В конце апреля я получил телеграмму из ГПУ (Главного политуправления Красной Армии. – Примеч. авт.) срочно сфотографировать героев, установивших над Рейхстагом Знамя Победы. Пробрался на командный пункт генерала Переверткина. Стал ждать удобного момента. 2 мая рано утром, когда шли последние бои, я, где перебежками, где ползком, добрался до Рейхстага, спустился в подвал и там увидел вповалку спящих солдат. Это были солдаты батальона капитана Неустроева. От него я и узнал, что Знамя Победы водрузили разведчики Егоров и Кантария. Их разбудили, и мы пошли на крышу. Я очень долго и тщательно вел съемку. Наконец, Кантария не выдержал: „Товарищ старший лейтенант, ну, может быть, хватит уже! А то ведь и убить могут. Обидно будет“. Его опасения были не беспочвенны. Снизу наши же солдаты на радостях палили трассирующими пулями. „Ладно, Мелитон, спускаемся вниз…“ [113].

Судя по рассказу журналиста А. Морозова, по ситуации на 30 апреля в Главном политуправлении какой-либо подробной (о степени достоверности и речи нет) информации об обстоятельствах штурма Рейхстага и водружении еще не было. Однако относительно того, что следует считать Знаменем Победы, никаких сомнений в ГПУ – этом главном в Красной Армии ведомстве, ответственном за «правильность описания» Великой Отечественной войны – даже не возникло. Ибо реальные факты для этого учреждения были вещью второстепенной, а на первом стояли субординация и идеология. Логика при таких приоритетах работала «железная»: «Как брали Рейхстаг – смотри приказ № 6. Что считать Знаменем Победы? Конечно же, стяг, рожденный Военным советом фронта, то есть „флаг армии № 5“. Именно под этим названием он появился 2 мая 1945 г . в документе, подписанном человеком, который не только принимал вышеназванную „логику“, но и был крайне заинтересован в „оформлении“ преждевременного доклада о взятии Рейхстага. Речь идет о донесении В. Шатилова комкору Переверткину. В нем комдив по горячим следам уточнял обстоятельства и давал краткое описание хода боя по овладению зданием германского парламента. Обстоятельства водружения в донесении были сформулированы так: „Группа смельчаков 756 сп водрузила знамя на первом этаже в юго-западной части Рейхстага в 13.45 30.04.45г. (флаг армии № 5). 674 сп – в 14.25. 30.04.45 г. в северной части западного фасада здания (флаг полка)“ [114]. Заметьте, никакого упоминания о Егорове и Кантарии в донесении и в помине нет.

Пока донесение осмысливалось сначала у Переверткина, а потом в штабе 3-й ударной армии у генерала Кузнецова, который тоже – если вспомнить его доклад Жукову 30 апреля – «лично наблюдал в 14.25 флаг над Рейхстагом», армейский политотдел в лице его начальника Ф. Лисицына держал многозначительную паузу. Об этом можно судить по описаниям военных корреспондентов Мартына Мержанова и уже упоминавшегося Бориса Горбатова. Первый, например, в своей книге «Как это было» вспоминает, как еще вечером 1 мая во время беседы с Лисицыным представители прессы настойчиво у него допытывались: кто же водрузил знамя над Рейхстагом? «Федор Яковлевич, – пишет Мержанов, – улыбаясь, смотрел на нас и после долгой паузы сказал:

– Давайте подождем. Прошу вас, пока не пишите. Все это, как говорится, нужно «семь раз отмерить, а один – отрезать». Думаю, – продолжал он, – что для вас сейчас главная тема – беззаветный героизм всех участников штурма.

Горбатов ответил:

– Это все правильно, а все же люди, водрузившие знамя над Рейхстагом, навеки вписали свои имена в историю нашей Победы.

– Правильно. Узнать вы можете сейчас, но пока не пишите.

И мы вскоре узнали имена Мелитона Кантарии и Михаила Егорова. Узнали, но в корреспонденцию тогда не вписали» [115].

Но если Мержанов и Горбатов, хорошо, между прочим, знавший от разведчиков Макова, когда и кто действительно был на Рейхстаговской крыше первым, хоть «ведали, но сразу ничего обнародовать не стали», то остальные репортеры не располагали даже этой малостью. Поэтому на следующий день – 2 мая, так и не получив от армейских политорганов внятной информации, пытались ее раздобыть сами. Ведь из московских редакций вовсю требовали подробностей, деталей, конкретных фамилий. От фоторепортеров и кинооператоров жаждали фотоснимков и документальной съемки. А те, наконец-то прорвавшись к Рейхстагу, вдруг обнаружили, что на здании в разных местах плескались на ветру несколько десятков знамен, стягов, флагов, флажков и просто красных лоскутков. Кто-то уже знал, что 1 мая в полдень над Рейхстагом прошли парадным строем истребители 115-го авиаполка и «плавно опустили» (так в докладе) на его купол алый стяг с надписью «Победа!»… [116]