В плену желания - Джорджетт Хейер

– Ну, ну, моя красавица! Вам не стоит так грустить… Заверяю вас, Кит со всем справится…

Графиня слегка вздрогнула, повернула голову и улыбнулась ему.

– Я думала не об этом. Я… вспомнила… Вы когда-нибудь оглядываетесь назад на прожитые годы, Бонами? Из-за этого мне становится грустно. Сколько же минуло лет! Сколько совершено за эти годы ошибок! Сколько несчастий! Однако есть и приятные воспоминания… Помните нашу первую встречу?

– Так же ясно, словно это было вчера. Я буду помнить тот день до конца моей жизни. Вы были вся в белом, моя красавица, с вашими роскошными, сверкающими золотыми волосами, слегка притрушенными пудрой. Ваши глаза блестели, как сапфиры. Я влюбился в вас с первого взгляда и дал клятву, что добьюсь вашей руки либо навсегда останусь холостяком. Я сдержал данное себе слово. Более того: ни разу не поддался искушению нарушить обещание. Никто никогда вас так не любил, как я, – вполне серьезно заявил сэр Бонами, благоразумно позабыв о нескольких предметах недобродетельной страсти, содержание которых в разное время обошлось ему совсем недешево. – Ни к одной другой женщине на свете не питал я столь нежных чувств.

Леди Денвилл, припомнив одну инкогнито и по меньшей мере трех куртизанок высокого полета, сдавленно хихикнула и простодушно заявила:

– А папа выдал меня замуж за графа Денвилла. Помнится, мы с ним танцевали и на следующий день он прислал мне букет из белых и желтых роз. Их было так много, что я не смогла сосчитать. Мне следовало бы относиться к этому как к приятному воспоминанию, но почему-то хочется плакать… Однако плакать я, разумеется, не стану, – добавила она, с озорством сверкнув глазами. – Нет ничего более утомительного, чем женщина, то и дело заливающаяся слезами. Я никогда не впадаю в излишнюю сентиментальность.

– Никогда, – засвидетельствовал сэр Бонами, поднося ее ручку к своим губам.

– Ладно… Надеюсь, во время Страшного суда это запишут в мою пользу… Пожалуй, так наверняка и будет, ибо мою жизнь счастливой никак не назовешь. Не пристало плохо отзываться о покойниках. Я понимаю, что бедный Денвилл вытерпел столько же, сколько и я… ну, почти столько же… Горькая правда состоит в том, что ни он, ни я не оправдали надежд, возлагаемых друг на друга. Если начистоту, нам вообще не следовало жениться, – нахмурившись, промолвила графиня. – Я часто задаю себе вопрос, почему графу пришла в голову блажь уверовать, будто он в меня влюблен. Он то и дело выражал свое недовольство мною, был ужасно холоден и официален. Даже сейчас, как вспомню, меня бросает в дрожь.

– Бедняжка! – взволнованно воскликнул сэр Бонами. – Если бы вы отдали предпочтение мне, уверяю вас, ваша жизнь сложилась бы куда счастливее!

В глазах женщины запрыгали озорные чертики.

– Не исключено, что, став вашей супругой, я бы раздражала вас не меньше, чем моего графа. Подумайте о том, что мне не хватает хозяйственности, я кошмарно расточительна, люблю играть в азартные игры и легко влезаю в огромные долги.

Сэр Бонами резко взмахнул рукой.

– Что за ерунда! Ваши долги! Ну и что? Миндальный орешек для попугая! Разрешите мне уладить это ваше дельце. Сколько раз говорил я вам, что могу позволить больше сумасбродных трат, чем все, на которые вы пускались за эти годы, моя красавица! И не думайте, будто бы я бахвалюсь, словно какой-нибудь разбогатевший лавочник либо куриный набоб.[60] Я вообще не набоб. И состояние свое унаследовал. Его размеры не известны мне доподлинно, впрочем, это и не важно. Даже вы при всем желании не смогли бы истратить и половины тех денег.

– Боже милосердный! Бонами! Вы и впрямь, должно быть, весьма состоятельный джентльмен, – заметила его спутница.

– Да, – без ложной скромности подтвердил сэр Бонами. – Самый богатый человек в королевстве, ибо, как мне кажется, я все же имею больше денег, чем Золотой Шар. Не скажу, впрочем, что данное обстоятельство принесло мне много счастья. Я вполне согласился бы променять свое богатство на умеренный достаток, поскольку мне не на кого тратить деньги, Амабель. Они не помогли мне завоевать то единственное, ради чего стоило бы жить. Впрочем, вы вполне можете заявить, что это не имеет никакого существенного значения…

Леди Денвилл не собиралась оспаривать его заявление, так как прекрасно знала о том, что сэр Бонами владеет, помимо особняка на площади Гросвенор в Лондоне, домами в Брайтоне, Ньюмаркете, Йорке и Бате. В последний, вышедший из моды курорт немолодой уже джентльмен изредка ездил, когда чувствовал, что пришло время поправить здоровье. Кроме прочего, у сэра Бонами насчитывалось несколько конюшен с первостатейными лошадьми, расположенных неподалеку от пяти основных почтовых трактов страны. В игральном клубе у Вотье и в Оутлендсе, резиденции своего расточительного друга герцога Йоркского, сэр Бонами делал умопомрачительно высокие ставки.

Между тем, когда графиня ответила, ее губы предательски дрогнули, а голос прозвучал немного приглушенно:

– Не стану… Как же все это грустно, мой друг… Как пуста была ваша жизнь… Как вам, должно быть, одиноко…

– Да, – не стал возражать сэр Бонами, впервые за много лет осознавший, что его жизнь и впрямь пуста и одинока.

Джентльмен вновь взял руку леди Денвилл и, сжав ее своей теплой и слегка влажной ладонью, серьезно промолвил:

– Единственная польза от моего богатства, дорогая, заключается в том, что я могу тратить его на вас. Вам надо только сказать, и все будет исполнено… Позвольте снять с ваших хрупких плеч бремя долгов. Позвольте…

– Бонами! – перебила собеседника леди Денвилл. Взглянув на него своими прекрасными глазами, она спросила: – После стольких лет вы просите меня выйти за вас замуж?

Наступила долгая пауза. Округлившиеся глаза сэра Бонами взирали на миледи сверху вниз. Они никогда не отличались выразительностью, но сейчас казались еще более пустыми, чем обычно. Его обвислые, прежде пылавшие румянцем щеки заметно побледнели. Двадцать шесть лет тому назад сэр Бонами делал ей предложение. На протяжении всего замужества Амабель он был ее постоянным и преданным cavaliere servente.[61] Все эти годы они поддерживали вполне дружеские, душевные отношения. Она и впрямь была единственной женщиной в его жизни, которую он хотел бы назвать своей супругой. Несмотря на сильное разочарование, испытанное им, когда покойный лорд Бейверсток предпочел ему графа Денвилла, понадобилось не так уж много времени, чтобы его разбитое сердце позволило ему не только оценить все преимущества своего холостяцкого положения, но и вступить в интимную связь с очаровательной, хотя и несколько алчной особой, общепризнанной куртизанкой самого высокого полета. Тем не менее на протяжении всей этой сомнительной связи, за которой последовали другие, сэр Бонами оставался преданным поклонником обворожительной графини Денвилл. Со временем он заслужил зависть со стороны своих менее удачливых соперников, а потом не вполне заслуженную репутацию джентльмена, который, отдав сердце одной женщине, никогда больше не предложит его, вместе с огромным состоянием, другой. Очень скоро даже самая настойчивая матрона с дочерями на выданье считала пустой тратой времени любую попытку завладеть им. На его легкий флирт и комплименты теперь взирали без всякой надежды либо ревности.