Падший клинок - Джон Кортней Гримвуд

— Я еще раз спрошу тебя, — промолвил Атило. — Ты заходила в его комнату?

— Так вот в чем дело. Ты подозреваешь меня… — она пристально смотрела на него. — В чем ты меня подозреваешь?

Он молча ждал.

Его ответ — в молчании и неподвижном взгляде. Атило без труда выиграет эту игру в гляделки. Он уже делал так раньше, по меньшим поводам. Незначащим. Хотя в тот момент они казались важными.

— Я жду ответа.

— Нет, — ответила Десдайо. — Не заходила.

Она заметила, как в его взгляде растет сомнение, и схватила суженого за руку. Атило сильнее, опытней в сражениях и в жизни. Вырвать у нее руку нетрудно. Но девушка так крепко сжимала его запястье, казалась такой испуганной, что он не решился.

Атило ждал продолжения.

Десдайо с облегчением вздохнула. Непонятно почему, но он чуть улыбнулся, а глаза немного потеплели.

— Вина невелика, — сказал он. — Совсем невелика. Я судил людей, — добавил он, как будто она не знала. — Людей вешали, когда я объявлял, виновен человек или невиновен.

Об этом она не знала.

Десдайо хотела рассказать ему правду и хотела, чтобы Атило уважал ее. Но возможно либо одно, либо другое, и девушка трусила. Она сама прекрасно это знала. Рискнуть всем и настаивать на правде? «Я заходила к нему, ничего не случилось». Ей не хватало смелости, уверенности в любви Атило. Сможет ли он поверить и забыть? В жизни Десдайо было множество малых правд, о которых она боялась рассказывать. Как же ей начать с такой большой?

Атило все еще смотрел на нее.

— Расскажи мне.

— Я зашла в его комнату. Ничего не случилось.

Взгляд Атило пронизал ее насквозь:

— Зачем?

— Я спрашивала Амелию, отпустишь ли ты его. Она сказала, возможно. Одних ты отпускаешь. Других — продаешь. Зависит от испытания… Нет, — Десдайо заметила, как он нахмурился. — Она не сказала, в чем заключается испытание. Я спросила, но она отказалась отвечать.

— И снова мы возвращаемся к вопросу: зачем?

— Он мне нравится, — ответила Десдайо, рискнув малой правдой. Может, ей не следовало это говорить. Но Атило только кивнул.

— Якопо тоже тебе нравится?

— Нет, — Десдайо помотала головой. — Я не доверяю ему. От него мурашки по коже. Всегда следит за мной. И такой вежливый, будто издевается. И он… хочет Амелию, — она покраснела.

Десдайо посмотрела в глаза Атило и покраснела еще сильнее. Любой мужчина хотел Амелию. Черная кожа, длинные ноги, узкие бедра… Она казалась газелью. Или тигрицей. Такой же свирепой, как тигрица в герцогском зоопарке. Но если Амелия — тигрица, Десдайо не хотелось задумываться, с каким животным можно сравнить ее.

— Я клянусь своей жизнью, ничего не было.

— Если Тико тебе нравится, следует ли мне беспокоиться?

Десдайо колебалась.

— Я знаю, что он такое, — наконец ответила она. — Он никогда не говорил. Но я узнала. Должно быть, ему ужасно грустно, — она подошла вплотную и прошептала Атило на ухо.

Атило изумленно свистнул.

— Десдайо.

— Да? Я ошиблась?

— Падший ангел, изгнанный из ада… Потому что его враги раскрашивали себя красным? И его дом сгорел? И он боится дневного света?

— Не смейся надо мной.

— Я не смеюсь, — ответил Атило. Он коснулся ее подбородка, а когда девушка посмотрела на него, улыбнулся. — Ты прекрасна. Дороже золота. Слаще меда. Прости за эти… — он мельком взглянул в сторону Алексы, — сложности… Мы поженимся летом, клянусь тебе.

— Но ты спасешь его?

Улыбка Атило слегка померкла.

— Ты веришь мне? Веришь, что я не обманывала тебя? Что я никогда не обману тебя?

— Да, — ответил Атило. — Думаю, да.

— Тогда докажи. Спаси Тико.

Лицо Атило посуровело. Лицо генерала, который делает свой выбор перед сражением. Обдумывает, какую цену готов заплатить за победу. Наверное, Десдайо просит слишком многого. Она уже собиралась взять слова обратно, и тут Атило кивнул…

— Это должно быть интересно, — заметила Алекса.

Испарения от сотни тел собирались на каменных стенах подземелья и клубились над грязной поверхностью воды, как пародия на туман в лагуне. Они кружились у прогнившей дорожки, приводившей в движение колесо, оседали, когда менялась смена, и вновь взмывали вверх, когда колесо начинало вращаться.

Лица вокруг лишь отдаленно напоминали человеческие: лишенные света, выбеленные туманом, сморщенная, опрелая от долгих лет в воде кожа.

Вскоре мерцающий факел у решетки догорел, и яма погрузилась во тьму. Должно быть, уже наступила ночь. Изредка проходившие поверху тюремщики даже не удосуживались погреметь решеткой. Кое-кто из них останавливался помочиться или присесть у решетки, а потом сбросить дерьмо вниз.

Тико спал урывками, минут по пять.

Это умение он развил еще в детстве: если ты не успевал вовремя прибежать на зов господина Эрика, то получал побои и лишался последней еды. Тико мог задремать, а потом в одно мгновение проснуться.

— Почему они засунули тебя сюда? — спросил Тико у Пьетро.

— Наверняка боялись, что я проболтаюсь о той ночи, — ответил он с уверенностью мальчишки, который уже все обдумал.

— Когда умерла Розалин?

Тико придерживал Пьетро за плечи, пока мальчик наконец не справился со слезами. Юноша чувствовал себя неловко, утешая ребенка. До сих пор Тико касался другого человека, чтобы убить или овладеть. Но мальчик оплакивал сестру. Тико лишил жизни ее убийцу, да только лучше от этого не стало. Ничуть.

— Нашел себе дружка?

Тико резко обернулся и увидел рыжеволосую девчонку, одетую в лохмотья.

А#39;риал была на пару лет старше Пьетро. Волосы закручены в неряшливый узел, скрепленный вороньей костью. От девчонки воняло, как от лисицы, а вокруг нее мерцало пурпурное сияние. Когда Пьетро перекрестился, она ухмыльнулась, блеснув белоснежными зубами.

— Нас никто не видит.

Вокруг них колыхалась полупрозрачная дымка, даже шум насоса утих.

— Я пришла с предложением.

— Ко мне или к нему? — Тико кивнул на Пьетро.

— Разумеется, к тебе… Герцогиня знает.

Его огорчила легкомысленность А#39;риал. Девчонка оборвала фразу, предоставив ему догадываться, что же именно знает герцогиня. О принце Леопольде? Ведь Тико дал ему уйти… О госпоже Джульетте?

— Да, — сказала А#39;риал. — Верно.

Пьетро, боясь смотреть на девочку, уставился в темноту за пределами ее магии. Он отодвинулся от нее как можно дальше, почти касаясь окружающего троицу мерцающего пузыря.