Ведьма и закон. Рождение легенды - Евгения Чепенко

– Не-эт, – покачала головой Руся. – Зачем?

Лик попытался сдержать смех:

– Рыжик, ты замечательный маг и логика у тебя хор… непло… есть, но подумай еще раз.

– А-а-а, – протянула понимающе Маруся. – Я об этом не подумала. Точно, точно, он по-прежнему работает, и утечка по-прежнему не устранена. Ой, как я не подумала-а-а…

Ведьма нахмурилась и присела на краешек кровати. Куб рассыпался, серебряный вихрь закружился под потолком и собрался в маленький мешочек на столе.

– Но это не может быть никто из остальных. Пятый только если, но я даже не уверена, что он существует. Или она. Как так?

– Существует, – уверенно кивнул Лик. – И мы выясним кто он и где.

– Или она, – со вздохом уточнила Руся, задумчиво разглядывая собственные ногти. – Он… Она… Оно… Как жить? Может, это ангел?

Ликург нахмурился. Неожиданный вопрос Рыжика прекрасно вписывался в общую картину его собственных логических рассуждений.

– А ну-ка выдай всю цепь рассуждений.

Руся подняла рассеянный взгляд на бога, чьи интонации напомнили ей о первых днях работы в Интерполе. Сухо, заинтересованно и требовательно. Эдакий профессионал без тени страсти.

– Так нету рассуждений. Ляпнула и ляпнула, что в голову пришло. А ты почему не спишь?

– Ляпнула и ляпнула, – задумчиво пробормотал Лик, затем словно встряхнулся и сменил жесткого профессионала на улыбчивого влюбленного. – Рыжик, а ну-ка ляпни мне первые ассоциации.

Он сел рядом с ней и обнял за плечи:

– Вот ты создала робота с определенной программой, а он взял и вышел из-под контроля. Почему ты его не уничтожила или не вернула прежние настройки?

Маруся нахмурилась.

– Потому что мне пофиг на него. Не мешает.

– А если мешает? И очень сильно мешает.

– Ну, тогда это какой-то апокалипсис и он меня убил. Но я не уверена, что захочу построить такого робота, это же какая-то… Эй! – Руся поводила ладонью перед лицом Ликурга. Он выглядел отрешенным, а глаза непрерывно сияли. – Ты чего?

– К нам скоро Лои с волчицей приедут. Попросишь Береславу прилететь?

– Конечно, – Руся начала не на шутку беспокоиться. – Ты о чем думаешь?

Лик моргнул раз, другой и снова с улыбкой взглянул на ведьму.

– Не обращай внимания. Делаю предположения и выстраиваю связи. Со мной так бывает, это нормально. Потом выводами поделюсь.

– Хорошо.

Лик поднялся и направился в гостиную:

– Нам очень нужна Береслава и ее знания аптекаря. Баба обещал позвонить, как закончит, а еще мне надо связаться со Зверобоем.

– Что он сказал? Что он сказал? – нетерпеливо требовала ответа Жар-Птица. Зверобой, закусив нижнюю губу и не скрывая смех, наблюдал за вспыхивающей алым огнем девчонкой. Оказалось, что феникс в пылу азарта пылала буквально. По ее белым волосам и золотистым плечам струился огонь.

– Ты мне в полу дыру сделаешь, – прокомментировал черт.

– Что? – Харикон посмотрела вниз на свои ступни и произнесла тихое проклятие. Пламя тут же взметнулось вверх и погасло. – Вот. – Она сделала еще один шаг навстречу черту, окончательно прижав его к стене. – Так что Эйдолон сказал?

Зверобой кашлянул и попытался взглядом деликатно намекнуть вспыльчивой девчонке, что между ее грудью и его только полотенце, в которое она не потрудилась обернуться, а просто слегка придерживала рукой. Он никогда не был джентльменом и даже не пытался, но отчего-то именно сейчас испытал такую необходимость. К сожалению, феникс намек не поняла. Зверобой вздохнул.

– Может, для начала душ до конца примешь? А потом выйдешь, оденешься и обсудим. Ну, или без душа прямо сейчас оденешься.

Харикон недоуменно подняла брови.

– Зачем я тебе одетая?

С любой другой женщиной такие слова прозвучали бы логичнее некуда.

– Это мы тоже обсудим, когда ты оденешься. – Зверобой взял девушку за плечи и отстранил от себя. – Жду тебя на кухне.

С этими словами он героически удалился в указанном направлении, стараясь не смотреть в сторону триплекса, где отражался обнаженный и очень даже аппетитный зад Жар-Птицы. Как он собирался объяснить Харикон свое поведение? Никак. Он сам понятия не имел, откуда выползли такие замашки. Это что-то в стиле тихушника Клеомена. Зверобой с ужасом представил перспективу превратиться в справедливого и честного черта из рода Эйдолон. Его аж передернуло.

– К змию! – воскликнул он в сердцах и принялся заваривать травяной сбор.

– Что к змию? – раздался позади удивленный голос Птицы.

Зверобой глубоко вздохнул и медленно выдохнул, прежде чем ответить.

– Ничего. Ты оделась?

– Да. Я все равно уже высохла. Что сказал Ликург?

– Говорит, что Маруся нашла утечку у военных. Технологии доступны теперь всем страждущим. Там раствор какой-то, которым пропитали босоножки. Подробные данные он переслать должен сейчас. С чем будешь сбор?

– С медом. – Харикон села за стол. – Раствор взрывается?

– Да, – черт вынул чашки и разлил траву. – Взаимодействует с маниту объекта и бамс.

Феникс потерла переносицу.

– Значит, объектом была все-таки Ясна.

– Выходит, что так. Вы, дамы, не ошиблись.

Птица нахмурилась сильнее и закусила губу.

– Но почему в доме Ехидны? Это же нелогично и нелепо как-то, и странно. Вот если состав реагирует на маниту жертвы, то она должна была умереть, как только босоножки надела. Так? Или если, например, жертва Гуарино, то взрыв должен был прогреметь в ресторане, как только Ясна к нему приблизилась.

Зверобой пожал плечами:

– Если таймер не предусмотрен, то да.

– А он предусмотрен?

– Сейчас посмотрим документацию и узнаем.

Черт поставил перед собеседницей травяной сбор и вернулся в гостиную за планшетом. На пристальное изучение присланных Ликом материалов у него ушло не меньше получаса. Все это время феникс молча разглядывала столешницу перед собой, а горячий напиток дымился в ее чашке, которую она держала в руке.

Ее голову занимали тяжелые мысли не только о погибшей полуднице и ее спутнике, но и о собственной жизни в целом. Как-то удивительно легко и просто она вошла в русло новой судьбы, будто течением подхватило. Ее собственный мир до сна, неспешный, вязкий, предсказуемый, однообразный и довольно скучный, вдруг преобразился. Она встретила чуждый огонь, с которым сплелась почти мгновенно, созданий, которым слишком быстро начала доверять, и дело, которым увлеклась незаметно для самой себя. Так Жар-Птицы не живут. Это неправильно с точки зрения родовой памяти.