Ведьмина зима - Кэтрин Арден

Дед Гриб что — то придумал, и Вася оставила его и Медведя двигаться среди палаток Мамая, распространяя ужас и гниль. Она прошла к реке и вызвала водяного Дона.

— Черти заключили союз с великим князем Московским, — тихо сказала она. Когда она передала историю, удалось уговорить его поднять реку, чтобы татары не спали сухими.

* * *

Три ночи спустя армия татар была в беспорядке, и Вася ненавидела себя.

— Нельзя убивать их во сне, — сказала она Медведю, когда он улыбнулся из — за мужчины, что бился в хватке кошмара. — Даже если они нас не видят, это не… — она утихла, слов не было. Медведь удивил ее, пожав плечами и отойдя.

— Конечно, — сказал он. — Это не выход. Убийцу во тьме можно одолеть, найти и убить. Страх сильнее, и люди боятся того, чего не видят и не понимают. Я тебе покажу.

И он показал. Как ученица, она пошла с Медведем по лагерю татар, они вместе сеяли ужас вокруг себя. Она поджигала телеги и палатки, и люди кричали от замеченных теней. Она пугала их лошадей, хоть ей было больно видеть их бегущими с дикими глазами.

Девушка и черти шли от одного конца раскинувшейся армии к другому. Они не давали Мамаю и его армии отдохнуть. Лошади убегали. Татары разводили огонь, и он вспыхивал искрами в их лица. Солдаты шептались, что на них охотились чудища, что сияли, и девушка — дух с глазами, что были слишком большими на лице с острыми чертами.

— Люди сами себя пугают, — сказал ей Медведь с улыбкой. — Воображение хуже того, что они видят. Нужно лишь пошептать во тьме. Идем, Василиса Петровна.

На третью ночь он раздулся от их эмоций. Вася ужасно устала и желала рассвет.

— Хватит, — сказала она обоим после еще одного участка лагеря, она была насторожена, отчасти напугана, отчасти разделяла радость Медведя из — за шалостей. — Хватит. Я посплю где — нибудь, и мы вернемся к моему брату в свете дня, — она уже не могла терпеть тьму.

Дед Гриб обрадовался, Медведь был лишь удовлетворен.

Воздух был холодным, туманным. Вася нашла небольшую поляну в чаще леса вдали от армии. Даже укутавшись в плащ на постели из хвои, она дрожала. Она не посмела разводить огонь.

Медведь не переживал из — за погоды. Он пугал татар в облике зверя, но теперь, отдыхая, выглядел как человек. Он лежал с довольным видом, смотрел на ночь, подложив под голову руки.

Дед Гриб прятался под камнем, тускло сияя. Он ослабел, портя еду татар.

— Они пьют молоко лошадей, — сказал он. — Я не могу это испортить. Они не будут голодать.

Вася не ответила, ей самой было плохо. Паника людей и зверей отзывалась в ее костях, но она не знала, хватит ли их усилий, чтобы изменить исход грядущего боя.

— А ты отвратителен, — сказала она Медведю, когда его зубы сверкнули в улыбке.

Он даже не поднимал головы.

— Почему? Потому что радуюсь?

Сияние золота на запястьях Васи напомнило ей о соглашении между ними. Она молчала.

Он привстал на плече и посмотрел на нее с улыбкой.

— Или потому что ты радовалась?

Отрицать это? Зачем? Это лишь даст ему силы.

— Да, — сказала она. — Мне понравилось пугать их. Они вторглись в мою страну, и Челубей пытал моего брата. Но мне плохо, мне стыдно, и я очень устала.

Медведь был немного разочарован.

— Тогда мучай себя дальше, — он лег на спину.

Там было безумие: прятаться от худших частей души, пока они не вырастут чудищами, что поглотят ее. Она знала это, и Медведь тоже знал.

— Так делал отец Константин. И куда это его привело? — сказала она.

Медведь молчал.

Армии татар не было видно, но запах еще ощущался. Даже уставшая, раздраженная из — за сырости, она была подавлена от их количества. Она обещала Олегу магию, но не знала, хватит ли всей магии мира, чтобы обеспечить Дмитрию победу.

— Ты знаешь, что скажет мой брат, когда выпадет снег? — спросил Медведь, глядя на небо.

— Что? — ее поразил его вопрос.

— Его сила прибывает, пока моя иссякает. Ты можешь угрожать мне, но скоро, — Медведь понюхал воздух, — очень скоро тебе придется столкнуться с зимним королем. Будешь угрожать ему? — Медведь медленно улыбнулся. — Я бы посмотрел. О, он будет так злиться. Мне нравится этот мир: гадость и красота, все эти дела людей. Карачуну — нет, — Медведь подмигнул ей. — Он потратил силы ради тебя, пришел в Москву, бился со мной летом, а ты освободила меня. Он будет очень злиться.

— Мои слова ему — не твое дело, — холодно сказала Вася.

— Это так, — сказал Медведь. — Но я подожду. Люблю сюрпризы.

Она не слышала ничего от зимнего короля с их расставания в Москве. Морозко знал, что она освободила его брата? Понимал, почему? А она понимала?

— Я спать, — сказала она Медведю. — Ты не предашь меня и не привлечешь к нам внимание ни сам, ни с помощью кого — то еще. Ты не разбудишь меня, не тронешь, не…

Медведь рассмеялся и поднял руку.

— Хватит, девочка, ты уже запретила все мои варианты. Спи.

Она прищурилась, но повернулась на бок. Медведь, что говорил серьезно, был даже опаснее зверя.

* * *

Она проснулась почти на рассвете от крика. Сердце колотилось, она вскочила на ноги. Медведь смотрел сквозь деревья, не переживая.

— Я все думал, когда они заметят, — сказал он, не оглядываясь.

— Что заметят?

— Деревню там. Многие жители уже должны были убежать, забрав важное, ведь армия так близко. Но… не все. И твоим татарам надоело молоко лошадей.

Вася с плохим предчувствием поднялась к нему.

Деревушка была крохотной, скрытой в овраге за большими деревьями. Ее не заметили бы, если бы татары не искали еду. Даже она не видела деревню раньше.

Может, Медведь знал.

Но теперь она горела в десятке мест.

Еще крик, тише и тоньше.

— Пожара, — сказала Вася. Лошадь прошла к ней, недовольно пыхтя, не возражала в этот раз, когда Вася забралась на ее спину.

— Не по мне, — сказал Медведь, — потакать твоим порывам, но тебе вряд ли понравится увиденное, — он добавил. — И тебя могут убить.

Вася сказала:

— Если я так рискнула людьми, меньшее, что я могу…

— Татары угрожают им…

Но Вася уже ушла.

Когда она добралась до поселения, дома сгорели почти до земли. Если там были звери, то их уже не было. Тишина, пустота. Надежда невольно возникла в ней. Может, все жители убежали при виде татар, может, так вопила умирающая свинья.

А потом она услышала тихий стон, даже не крик.

Уши Пожары дрогнули в это время. Вася увидела худую темную фигуру у горящего дома.