Равенсбрюк. Жизнь вопреки - Станислав Васильевич Аристов

по 31 марта число больных было отправлено в газокамеру из блоков 6–7–10 – более 600 человек».

Абрамова-Калмыкова Надежда Ивановна

Надежда не была на фронте. Весной 1941 года, окончив два курса педагогического института (иностранное отделение), она поехала на каникулы к родителям, в деревню Нурма близ Ленинграда. Здесь и застала ее война, страшные дни оккупации. За саботаж, за отказ работать на врага, она была арестована. Сидела в тюрьме, подвергалась пыткам и истязаниям.

Зная хорошо немецкий и французский языки, она смело выражала свой протест, сопротивляясь зверским расправам фашистов.

В начале 1942 года Надежда была отправлена в Равенсбрюк. Прошла через все муки и страдания. Активно участвовала в группах движения сопротивления.

Аридова Зинаида Васильевна

Медицинская сестра, прибывшая в Равенсбрюк весной 1942 года с первой партией советских женщин – военнопленных. Многие помнят Зину, молодую красивую девушку с берегов Волги, умевшую врачевать раны не только медикаментами, но и добрым, подбадривающим словом.

Работая в ревире, она сердечно и заботливо ухаживала за больными, многим помогала избавиться от «черного транспорта» – дороги к смерти. Аридова недолго пробыла в ревире.

За гуманность и милосердие невзлюбил ее старший врач Трейте, постарался избавиться от ротармейки, включив ее в число штрафников, которых отправляли на авиационный завод в Барт. Там Зина отказалась работать на врага, заявив, что по существующим международным конвенциям ее, как военнопленную, не имеют права использовать на производстве вооружения.

– О, ты еще помнишь о конвенциях! – расхохотался ей в лицо комендант. – Я заставлю тебя забыть и свое имя.

Зину в этот день жестоко избили, а потом эсэсовец с собакой каждый день приводил Зину в цех и силой усаживал к конвейеру. Надзирательницы толкали в спину, в бока, выламывали руки, били до голове, требуя, чтоб она работала.

Но Зина упорно отказывалась, сопротивлялась, не прикасалась к авиачастям, которые проплывали на ленте конвейера перед затуманенными, полными слез глазами Зины.

Ежедневные избиения, зверские расправы и глумления подорвали физические и духовные силы Зины. Она не могла выдержать этих мук и страданий.

Однажды, когда ее вели на работу, она бросилась к забору на колючую проволоку, через которую был пропущен ток высокого напряжения.

Клем Евгения Лазаревна

«Учительница из Одессы» – так называли эту добрую и мужественную женщину, прошедшую через все испытания лагерной жизни. Она возглавляла группу сопротивления русских женщин.

По профессии она была преподавательницей истории в университете г. Одессы.

В первые же дни войны добровольно пошла на фронт. Участвовала в обороне Севастополя, где и попала в плен. В Равенсбрюк она прибыла с партией женщин-военнопленных, схваченных в огне пожарищ Севастополя. Еще в дороге к фашистским лагерям она явилась для узниц лучом света и тепла, находила слова утешения и сочувствия, ухаживала за больными, поддерживала законы дружбы и товарищества.

В Равенсбрюке работать посылали туда, где трудно: на погрузку и разгрузку песка и камня, на дежурства по ревиру. И где бы она ни была, всюду находила возможность что-то сделать, сказать, подбодрить, утешить женщин.

Будучи старше других по возрасту (ей было 46 лет), обладая мудростью и большим жизненным опытом, она среди заключенных лагеря пользовалась большим авторитетом. Свободно владея немецким и французским языками, она устанавливала дружеские интернациональные связи с женщинами национальных групп сопротивления.

Узниц восхищали ее большая любовь к людям, умение сплачивать их, вселять веру в победу. Она не давала окружающим падать духом, вселяла уверенность в неизбежный разгром фашизма.

По памяти начертала она карту Советского Союза и по ней показывала узницам продвижение Красной армии.

Сведения о событиях она черпала из немецких газет, которые ей разными путями доставали немецкие и чешские подруги. Хотя она и знала немецкий язык, но читать ей было трудно из-за близорукости, а очки ее разбились еще в штольнях Севастополя.

Каждую субботу, во время ужина или перед сном, проводились беседы о событиях в лагере, на фронте, а иногда и на исторические темы народной борьбы.

Евгения Лазаревна с большой конспирацией, повседневной осторожностью, вела среди узниц большую воспитательную и образовательную работу. Организовала группы по изучению немецкого языка, истории КПСС и др.

В условиях строгого надзора она находила минуты и часы для бесед и лекций, живо, образно, с примерами она просто и доказательно объясняла молодежи законы классовой борьбы.

Узниц часто удивляла эрудированность этой женщины, ее глубокая память и широта знаний жизни. Она цитировала тексты Женевской конвенции 1929 года о правах военнопленных. И тогда, когда был организован протест против «черного транспорта» на 800 человек, Евгения Лазаревна перед фашистами, на немецком языке, четко и громко (наизусть) прочла текст Женевской конвенции, требуя отмены зверского насилия над военнопленными.

Какие надо было иметь мужество и смелость, чтобы выступать за колючей проволокой в защиту прав человека.

Эта женщина, учительница из Одессы, как никто, умела вселить в узниц веру в победу над фашизмом, в победу Красной армии над гитлеровским полчищем.

После победы над фашистской Германией Евгения Лазаревна вернулась на родину. Однако прожила недолго: организм был слишком подорван муками, перенесенными ею на фашистской каторге, в лагере смерти Равенсбрюке[771].

Верные подруги и друзья по плену в знак уважения, любви и дружеских чувств к Евгении Лазаревне в Одессе установили на ее могиле обелиск-памятник.

Конникова Любовь Семеновна

Врач-хирург, военнопленная. Эта женщина, несмотря на пытки, зверские расправы над ней, осталась верной солидарности узниц групп сопротивления фашизму. Она активно помогала в организации саботажа на военном предприятии. Вместе с подругой Касей Павловской (из Львова) решительно отказалась работать на вооружение врага. За это они были подвергнуты унизительному наказанию «фюнф унд цванциг», так оно называлось по количеству палочных ударов, которые обрушились на заключенного.

В официальном акте от 9.05.1945 года комиссия в составе представителей от военной части и от заключенных в разделе «Система издевательств над заключенными» отметила: «Каждого, направляемого в штраф-блок, избивали плетками или палками – 25 ударов, заставляя выполнять истязания самих же заключенных в присутствии коменданта лагеря и врача СС. Некоторое лица, получившие 25 ударов, умирали на месте или долго болели, например Масловская Александра, 25 лет, умерла тут же. Конникова Люба длительное время болела».

Этот акт был обвинительным документом на Нюрнбергском процессе, где судили непосредственных виновников преступлений по лагерю Равенсбрюк.

Строки из воспоминаний:

«Меня привели в подвал. Посреди комнаты стоял низкий полустол-полускамейка. Положили животом на стол. На маленькую скамеечку ставили колени, руки, вытянув вперед, связали ремнями, как и ноги. Голову замотали одеялом – нечем было дышать. Палка, костяная, из двух частей, соединенных кожей. При экзекуции находились комендант, старшая надзирательница и доктор Трейте. Я старалась не кричать и, кажется, не кричала. Телу было больно, но душе еще больней».

После такого наказания Любу с Касей направили в штраф-блок. Узницы его называли: «Лагерь в лагере». Штрафной блок был отделен от других блоков специальной оградой. Сюда