Волшебный пояс Жанны д'Арк - Екатерина Лесина

Оставшиеся до родов месяцы прошли на редкость тихо.

Несколько раз объявлялся Милочкин отец, с проповедями и увещеваниями раскаяться, вернуться к Богу, но Милочка ни каяться, ни возвращаться не спешила. По мере приближения родов она становилась все более тихой и задумчивой.

— Знаете, — сказала она однажды, — я уже ее так люблю, что все для нее сделаю. Это правильно?

— Конечно. — Людмилу Никифоровну удивил сам вопрос. — Любая мать сделает все, чтобы ее ребенок был счастлив.

Милочка улыбнулась:

— Вот и я так думаю.

Девочка родилась в срок. Здоровый крепенький ребенок, в котором Милочка растворилась всецело. И признаться, порой Людмилу Никифоровну это пугало. Она сама не могла понять, что именно было не так… все матери любят детей, но Милочка… она, пожалуй, не просто любила, нет, она была одержима дочерью.

— Она очень красива, правда?

— Конечно.

— И такая умница…

— Да.

— Вот увидите, она вырастет знаменитой…

— Чем?

— Не знаю. — Милочка снисходительно улыбалась: ей было жаль людей в их неспособности оценить всю гениальность ее ребенка. — Может, станет известной актрисой… или балериной… или моделью… ученым… но ее ждет великое будущее.

Когда ребенку исполнилось три месяца, Милочка уехала.

— Нам пора возвращаться, — сказала она Людмиле Никифоровне, подобным поворотом весьма озадаченной. — Не обижайтесь, но он велел, чтобы мы жили в той квартире… Я не могу дать вам адрес, но обещаю, что про вас мы не забудем.

— Милочка, не совершай глупость!

— Это не глупость. Как вы не понимаете, у Евы все должно быть самым лучшим… а для этого нужны деньги. Старуха вот-вот умрет, и тогда мы поженимся. А Ева станет единственной наследницей…

— Полагаю, что кроме нее найдутся…

— Нет, — Милочка покачала головой. — Ева станет единственной наследницей. Мы очень ее любим. И мы сделаем все, чтобы она была счастлива.

— Признаюсь, — старуха вновь перекрестилась, — тогда я испугалась. Я вдруг увидела, что она и вправду сделает все. И надо было удержать. Остановить. А я промолчала. Я даже обрадовалась, что она исчезнет, а я… я не буду знать, что с ней. И значит, буду ни при чем.

— И вас никто ни в чем не обвиняет, — поспешил заверить Кирилл.

Жанна кивнула.

Никто и ни в чем.

Значит, есть еще одна наследница, которую зовут Ева. Она слишком мала, чтобы убивать, но у нее имеются очень и очень любящие родители, готовые сделать все…

— Они ведь кого-то… Нет, Милочка не стала бы… Милочка — хорошая девочка… она просто запуталась. И влюбилась. А потом еще и ребенок. Ребенок меняет женщину, но…

— Не настолько, чтобы убивать, — спокойно ответил Кирилл. — Вы знаете, где ее найти?

Людмила Никифоровна замолчала.

Она молчала долго, верно, пытаясь понять, как ей поступить правильно.

— Ее — нет, но… Еву водят в центр развития… как-то няня заболела, и Милочка попросила меня… она сама привела ребенка туда, а я подождала там девочку и забрала… и не уверена, что Ева еще посещает центр, но…

— Адрес.

Людмила Никифоровна вновь перекрестилась.

— Милочка — хорошая девочка, — повторила она.

Но адрес назвала.

— Ты думаешь, что она…

— По меньшей мере соучастница, если не вдохновительница, — со вздохом признался Кирилл. Он сел в машину, голову откинул, насколько сиденье позволяло. — Я идиот.

— Ну… я не была бы столь категорична.

— Нет, я и вправду идиот. Она же молоденькая девчонка… мне посоветовали… сказали, что очень порядочная и деньги нужны. Она и вправду порядочной себя показала. Поначалу за каждую копейку отчитывалась. В тетрадочке специальной расходы вела… чеки подклеивала… и знаешь, так деловито, серьезно… к тому же не особо и красавица.

— А это важно?

Кирилл устало пожал плечами:

— Тогда мне казалось, что нет. Но все равно… серенькая. Мышастенькая такая. Волосы зачесывала гладко. Очки на носу… костюм уродливый. Поверил, дурак этакий… решил, что если мне не понравилась, то и он не глянет. Игорек у нас разборчивый.

— Он же…

— Сумасшедший, а не импотент. Напротив, часто, когда крыша едет, то и потребности возрастают. Его поэтому старуха в город и отпускала, чтобы в дом девиц не таскал.

Кирилл кривовато усмехнулся:

— Алиции это не нравилось. Вот и… когда ему стало лучше, отправляли… прогуляться… Людочка присматривала. Присматривалась…

— Он молод и хорош собой, — примирительно сказала Жанна. — Обаятелен, опять же. И на сумасшедшего не похож. Странный немного, но ведь художник… только…

— Что?

— Ее портрета не было.

— И портрета Николая.

— Евы…

Кирилл открыл глаза и резко подался вперед, почти лег на руль.

— Или он их спрятал. Или… все не совсем так, как кажется на первый взгляд. Едем.

Центр детского развития «Ладушка» располагался в центре города, в новом доме и занимал три комнаты. Здесь пахло сдобой и еще чистящим средством.

Полки.

Игрушки.

Детские рисунки на стенах. Выставка ежей из еловых шишек. И пяток кривобоких глиняных котов. Под каждым — табличка с именем, жаль, что не с адресом.

— Не понимаю, — в десятый раз кряду повторила молодая женщина в строгом сером костюме. — Чего вы от меня хотите?

— Адрес, — Кирилл достал бумажник. — Нам нужен адрес Евы.

— Я не имею права…

— Прекратите. — Кажется, он терял терпение. — Ее мать разыскивается по подозрению в убийстве…

— Вы из полиции?

Женщина поджала губы.

— Нет. Но за полицией дело не станет. Вы же не хотите, чтобы она появилась здесь? Конечно, не хотите… слухи пойдут… Вы же знаете, как могут повредить бизнесу слухи? Все вокруг будут знать, что вы ни в чем не виноваты, но… полиция. Дети и полиция — плохо сочетаются.

— Вы мне угрожаете? — женщина покраснела.

И Жанна поняла, что она очень и очень молода. Лет двадцать — двадцать пять от силы. И строгий костюм, и очки — это та же попытка казаться старше, серьезней.

— Я прошу вас помочь, пока Людмила еще жива, — вполне серьезно ответил Кирилл. — В конце концов, я не собираюсь распространяться, от кого получил информацию. Поверьте, это не в моих интересах.

Ей было страшно, этой женщине.

И отказать.

И согласиться. И выбор свой она была не готова сделать.