Бывшая Ленина - Шамиль Идиатуллин

А Лена излагала. Что делать-то, если это правда и если это надо сказать ему, здесь и сейчас.

Да, мы вплотную подошли к тому, что так долго, упорно и старательно готовили, говорила она. Мы вышли на финишную прямую, она же – взлетная полоса. Да, нам остался чисто символический не рывок даже, а ритуал: принять стартовую стойку и вдарить, пока конкуренты хлопают глазами и пытаются сообразить, что происходит. И мы, может быть, даже добежим – если дадут. Но, во-первых, не дадут. Во-вторых, уже нет смысла бежать. Если мы все-таки добежим до финиша, то за ленточкой обнаружим не пьедестал и не кресло главы с рычагами и возможностями, а выжженное поле и себя в самой середке вонючей свалки, той самой, которую собирались убрать и которую мы теперь уже не уберем, потому что со свалки нас не выпустят.

– Да почему, господи? – уже не скрывая раздражения, спросил Иван.

– Потому что нами правят конспирологи, которые видят заговоры везде: в своих приемных, своих спальнях, на кухнях, в гаражах и пивных. И особенно старательно они ищут такие заговоры на тех полянах, которых толком не понимают, тем более – на тех, которые им не очень видны. Одноклеточная логика: если мы не видим, значит, вы скрываете, если скрываете, значит, от нас, значит, против нас, значит, вы враги, ну и дальше понятно: сами вы слишком мелкие, молодые и безденежные, чтобы пойти против нас, значит, вас финансирует враг: Ходорковский, Украина с Грузией, ЦРУ, масоны и эти, как уж Тимофей все время…

– Рептилоиды с Нибиру.

– Да. Если мы собираемся на кухнях, в пивных и так дальше, все понятно: значит, мы готовим пивной путч против законной власти, страны и человечества. Значит, нас надо бить по башке дубинками и пивными кружками и загонять под лавку. Если же мы собираемся в мессенджерах, соцсетях и приватных группах, куда никого не пускаем…

– И даже морды агентам бьем…

– Кстати, Вань, Мишу этого из виду не упускайте, предупреди всех.

– Теперь уж как говорится. Я его знаю, кстати, в ролике рассмотрел, он Балясникова арестовывал, помнишь, рассказывал? Халдей типа, это вот он как раз, сломанную руку мне крутил.

– Вот тварь. Жаль, фото нет, как-то не до того оба раза было.

– Толку с этого фото, таких полно, одного в паблик запалим, сто новых спустят.

– Тоже верно. Ну вот, если мы такие тихие и не буйные, значит, мы дьявольски опасные и кем-то подученные. Тогда нас надо сажать и размазывать печень по асфальту, пока мы не устроили оранжевую свистопляску и «арабскую весну».

– Доведут – устроим.

– Да? – спросила Лена и несколько секунд внимательно рассматривала Ивана. – А где ты возьмешь оружие? Нет, не так. Ваня, ты правда готов взяться за оружие? Готов стрелять? Не в воздух и не по стеклам, а в полицию, в морды эти чиновничьи, в живых людей?

Иван поежился и, усмехнувшись, сказал:

– А сама как считаешь?

– Во-от. Но знаешь, Вань, готов, не готов – неважно. Это само собой случается. Не было же такого раньше, как с ментами этими, а там мало до убийства не дошло.

– Да уж, кино такое, на разрыв. Тебя не ищут еще?

– Ищут, не ищут – это ладно, лишь бы новых поводов для таких роликов не нашлось. Все на психе, больницы переполнены, дышать нечем, в любой момент рвануть может. Нам это надо? А раз не надо, ищем мирные варианты. Надо успокаивать людей, перетаскивать на конструктивные рельсы. На любые. Чтобы выговаривались и понимали, чего ждать, а не наливались злобой, пока пробку не выбьет. Включать стратегию разговоров с позиции хитрости, если мы не можем и не хотим себе позволить позицию силы. Тем более что они могут-то. Они при первой возможности тебя на несколько суток закроют, девчонкам чего повеселее придумают, а Артема на бутылку посадят. А если рванет, всё: «космонавты», дубинки, «воронки́», кровь – мало не покажется. И «Новое величие» тут найдут, и ИГИЛ, и адвентистов с бомбистами.[18]

– Ой, Лен, не нагнетай. Не тридцать седьмой год же.

– У них всегда тридцать седьмой, – отрезала Лена. – Это для них смыслообразующий фактор: усиление классовой борьбы по мере развития, кольцо врагов, англичанка гадит, народ безмолвствует, единственный пояс жизни, как всегда – свои, социально и структурно близкие, орудие выкачки ресурсов отсюда и переброса туда вместе с особо заслуженными своими. А менты всегда ударный инструмент. Только раньше они признания выбивали, а теперь – «порше», Мальдивы и общаки размером с полкомнаты.

– Вы слушали передачу «Маяк перестройки».

– «Прожектор». И не слушали, а смотрели, она по телику была.

– Да, папа рассказывал, там, говорит, вот так всех и разоблачали. И так же смысла ноль.

– Ну почему же. Через пару лет принципиально другая жизнь началась.

– Не из-за передачи же.

– Так и сейчас все не из-за соцсетей происходит, это вам кажется, что вся жизнь в фейсбуке.

– Не кажется и не вся. Хотя некоторые там реально живут, в фейсбуке. Я со столичными жан-жаками общался, вот ей-богу, нет в фейсбуке – нет в жизни, так мне и сказали, когда я признался, что аккаунта нет. Еще бывает жизнь «ВКонтакте» – она другая, там школота и подросшая школота больше…

– Ты подросшая?

– Надеюсь. И там реально если не весь мир, то весь тырнет. Люди ни яндекса не знают, ни гмейла, ни торрентов, ни порнхаба – все-все через вконтактик, и так всю жизнь, и всегда можно отмотать и поржать или поплакать, посмотреть хистори, такая машина времени в одну сторону. Ютьюб – третья жизнь. У кого-то пятая и шестая есть. Но все это туфта на самом деле, у нас теперь миллионы жизней в снэпчатах и сториз, которые через минуту растворяются, мы живем, а не записываем, смотрим вперед, а не назад. По-настоящему.

– Зря, кстати. Иногда полезно оглянуться, а то и не узнаете, что топчетесь на месте или ходите по кругу. Как-нибудь «Прожектор перестройки» найди, посмотри. Через несколько лет пригодится, может.

– С чего бы это?

– Ну смотри: Сталин помер – через три года двадцатый съезд. Брежнев помер – через три года перестройка.

– Не дождетесь, как говорится. Тем более потом еще три года. Без мазы.

– Дотерпим.

– Вымрем.

– Если вместе – нет. Вы не теряйте только друг друга. Тимофей, Машка, Полина, Артем – да все выживатели, дрим-тим же, для любых хороших целей. Терять друзей, тем более таких испытанных, – самая большая дурь, хуже развода по любви.

– О да.

– Что такое?

– Оторвалась ты от жизни. Дрим-тим друг другу сегодня такое устроил: Артем с Полинкой мутил, оказывается, а у него жена, у нее типа муж, Тимофей там еще выступил некстати, с утра такое, как говорится.