Возвращение на Трэдд-стрит - Карен Уайт

– И когда это мы обсуждали фамилии младенцев? Я не припомню…

Я проглотила язык, вспомнив. Джек завершил мою мысль вслух.

– Когда я предложил тебе выйти за меня замуж, а ты сказала «нет». Это бы решило проблему.

Мои глаза саднили, но я убедила себя, что это от родовых схваток.

– Но потому я и сказала «нет». Я не хотела, чтобы ты женился на мне только потому, что считал это своим долгом.

– Ты так подумала? Ты и вправду считаешь… – начал было он, но его оборвал леденящий кровь вопль, что вырвался из моего рта. На этот раз схватки длились дольше, боль была острее, мой вопль на октаву выше.

Как только боль отступила, мать ободряюще похлопала меня по плечу.

– По крайней мере, это означает, что ты дышишь.

– Что еще я должна была подумать? – хрипло крикнула я Джеку. – Я уже сказала тебе о своих чувствах, но в ответ услышала лишь «Извини». Так что я должна была подумать, когда ты вдруг предложил мне выйти за тебя замуж, лишь услышав, что я беременна?

Я услышала скрежет шин. Джек резко свернул на больничную стоянку и затормозил у входа в отделение экстренной помощи. Продолжая сигналить и мигать фарами, машина моего отца проехала мимо, в сторону парковки для посетителей. Джек выскочил из кабины и открыл заднюю дверь к месту, где сидела я. Он наклонился и отстегнул мой ремень безопасности, но остался стоять.

– Ты все еще любишь меня? – спросил он.

Кожа на моем животе натянулась, а обе пары маленьких ручек и ножек, казалось, начали лупить меня изнутри, требуя ответа.

– Да, – прошептала я, а в следующий миг меня накрыла очередная схватка, лишившая меня способности притворяться и уходить от сложных вопросов.

Я закричала. Джек терпеливо поглаживал мою руку, дожидаясь, пока я остановлюсь.

– Отлично, – сказал он, погладив меня по щеке. – Это все упрощает. Я еще раз сделаю тебе предложение, но обещаю, что это будет последний раз. Я плохо переношу отказы. Сказать по правде, пока я не встретил тебя, у меня не было большого опыта по их части.

На моей коже выступили капельки пота, волосы прилипли к лицу. Мой толстый живот скрывали спортивные штаны для беременных и крашенный в технике батика топ-трапеция – подарок Софи, который я прятала, пока моя мать не обнаружила его, пытаясь одеть меня для поездки в больницу. Я ощущала себя персонажем из сцены в баре из оригинальной версии «Звездных войн», но без навороченного оружия. Ни в одной из своих школьных фантазий, когда я мечтала о предложении руки и сердца, я не представляла себе такой сценарий.

Его лицо было рядом с моим, его глаза – голубее, чем я их помнила.

– Мелли, ты выйдешь за меня замуж?

За его спиной на тротуаре возникла моя мать.

– Джек, может, ты все-таки подождешь, пока она не восстановит свои умственные способности?

– Абсолютно нет, – сказал он, сверля меня взглядом. – Пусть она хотя бы раз примет решение сердцем, а не головой.

Я прислушалась к голосу бабушки, очень далекому и очень тихому, но кристально чистому. Чем раньше ты поймешь, что тебе нужно, тем лучше. И тогда будь готова сражаться за это.

Несмотря на месяцы отрицания, внезапно все стало предельно ясно. Я поняла, чего я хочу и что мне делать. Между тем меня скрутила новая схватка, правда, на этот раз она началась со спины и постепенно двигалась вперед.

– Да, – прошептала я, а затем, почувствовав новую схватку, на всякий случай, если он не услышал меня в первый раз, крикнула: – Да!

– Отлично, – сказал Джек, как только боль отпустила меня. Он нежно поцеловал меня в губы и убрал прилипшие ко лбу волосы. – У меня в суде по делам наследства есть знакомый судья. Он будет в больнице в течение часа, чтобы мы успели получить лицензию. Я также позвоню пастору в церкви моих родителей, – он мой большой поклонник, – и пообещаю упомянуть его в моей книге. Позже у нас будет настоящая свадьба… если ты захочешь. – Он просунул под меня руки и, вытащив из фургона, понес в приемный покой больницы.

– Джек?

Он остановился. На его лице читалась тревога.

– Да?

– Ты должен помочь мне сохранить мой дом. Я не намерена сдать его без боя.

– С удовольствием, – сказал он, усаживая меня в кресло-каталку, которое привезла медсестра. – Мы с тобой хорошая команда, Мелли. Всегда и во всем.

Медсестра покатила меня в родильное отделение. Джек бежал рядом со мной. Я повернулась к нему, чтобы задать последний вопрос о полузабытых словах, сказанных за миг до того, как меня с рождественского спектакля увезла машина скорой помощи. Но меня скрутила очередная схватка, самая сильная из всех. Казалось, на меня налетел полузащитник весом в триста фунтов и выбил из моих легких последний воздух.

Боль поглотила меня, изменив мою реальность, и все потуги сохранить ясную голову и приличные манеры, вылетели в окно. Запрокинув голову назад, как визжащая гиена, я испустила пронзительный вопль, высказав то, что каждая рожающая женщина со времен Евы хотя бы раз подумала о мужчине, который обрек ее на эти муки:

– Это все ты, Джек Тренхольм! Ненавижу тебя!

И Джек, и медсестра на миг растерялись.

– Не обращайте внимания, – успокоила Джека медсестра, закатывая меня в лифт. – Они все так говорят.

– Спасибо, буду знать, – сказал он и, взяв мою руку, пожал ее. Двери лифта закрылись.

Чуть более суток спустя я сидела на своей больничной койке, а рядом со мной стояли две детские кроватки, одна с розовым одеяльцем, другая с синим. Мальчик, Джек-младший, уже обогнал свою сестру по части роста, веса, любви к моей груди и способности ставить рекорды продолжительности сна. Он не спал, только когда ел. Я еще больше встревожилась, когда Амелия сказала мне, что Джек был таким же.

Сара Джинетт, названная в честь моей бабушки и матери, была меньше на восемь унций и полтора дюйма, с волевым подбородком и тонким носиком. Единственное, что объединяло близнецов кроме фамилии и дня рождения, – это одинаковые головы с густыми черными шевелюрами и темно-синие глаза. Хотя медсестры постоянно напоминали нам, что у всех младенцев голубые глаза, я не сомневалась, что они и дальше будут такими же, как у их отца и единокровной сестры. Гены Джека, похоже, были такими же упрямыми, как и он сам.

Несмотря на ощущение, будто по мне дважды проехался тракторный прицеп, всякий раз, глядя на их крошечные драгоценные личики или считая очаровательные пальчики на руках и ногах, я испытывала поразительное умиротворение и оглядывалась на роды, как будто сквозь туманную завесу. Джек все время был рядом со мной, направляя меня, как будто знал, что делает. Смутно помню, как я крикнула ему что-то такое, отчего одна из медсестер покраснела, но, на мое счастье, воспоминание было довольно туманным.

В какой-то момент он позеленел и был вынужден ненадолго присесть, но ни на секунду не отпустил мою руку, даже когда в родильную палату вошли судья и пастор, чтобы наши дети не родились вне брака. Я подумала было, что, возможно, Джек потому не отпускал мою руку, что я, узнав, что для эпидуральной анестезии уже поздно, слишком сильно ее сжала и сломала ему все пальцы, но потом отбросила эту мысль.