Рота - Олег Артюхов

что он вам не страшен. Ещё раз напоминаю: про броню молчать, иначе всем нам кирдык! Следаки затаскают и отправят на опыты, как лягушек. Вбивать это бойцам в головы постоянно. Своего бронированного оружия и снаряжения никому не отдавать и не передавать ни под каким видом. Если кто-то будет сильно настаивать, даже генерал, отправлять ко мне. Теперь о насущном. Нам нужно наладить минимальный быт и проследить за гигиеной, а то и не заметим, как завшивеем и запаршивеем. Все вопросы питания и трофеев решать с Дедом. И последнее. Не расслабляться. Идёт война и немец может выскочить откуда угодно. Поэтому выставить посты и дневальных, и смотреть в оба. Всё.

Поправив на себе ещё сырой камуфляж, я пошёл искать новое местное начальство. На другом конце большого колхозного двора у амбара стояли дивизионные полуторки, и возле них происходило осмысленное движение. Я понял, что именно этот амбар старлей Ламинский приспособил под свой КП. Сам он, стоя неподалёку, распекал кого-то из бойцов.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант госбезопасности, — отдал я честь, здороваясь, — мне нужен пароль, хочу пройтись по рубежу.

— Доброе утро, старшина, — особист выглядел помятым и утомлённым, — пароль «Киев» отзыв «Минск». Кстати, старшина, мне нужно снять показания с ваших бойцов.

— Очень правильно, товарищ старший лейтенант государственной безопасности. Я с вами полностью и абсолютно согласен. Вот как только получу личное разрешение командующего 10 армией генерал-майора Голубева на ваше расследование, так сразу и приступайте.

— А, как же…

— Извините, товарищ старший лейтенант государственной безопасности, раньше никак. Приказ командующего. Подчиняюсь лично ему. Всего доброго, — я подчёркнуто вежливо попрощался и отправился к танкистам.

Они согнали оставшиеся девять относительно исправных танков к колхозному току напротив поворота на большак. Никак отбыть собрались?

— Доброе утро, бойцы, кто нынче у вас за старшего?

— Я за старшего, — с танка спрыгнул высокий танкист с попорченным ожогом лицом, — старшина Семёнов Иван.

— Комроты, старшина Батов Василий.

— Да, знаю я вас. Вчера мы с вами вместе тут рубились, как ненормальные. Такое до самой смерти не забудешь. Что хотел, командир?

— Узнать хотел. Вы, никак, собрались куда?

— Наших командиров побило вчера, от сводной группы остались рожки да ножки. Связи с командованием нет. Вчера особист приехал, так и он ни хера не знает. Ходит тут нервы треплет. Снаряды вам привезли, а мы-то пустые. Соляры тоже на донышке. Скажи, командир, как воевать будем?

— Ты, Иван, погоди, не торопись. Полсуток только прошло. Слышишь, тихо. Значит, ночью в Ивацевичах сражение закончилось. Сейчас там разбираются, что к чему, кто над кем начальник и, кто главный победитель. А как разберутся, так сюда и прикатят. Запомни, тут на поле боя вы герои, а вернёшься в Коссово, доказывай, что не беглый верблюд. В нынешней неразберихе там не примут никаких разумных доводов. Да, под шумок навешают на вас всех своих и чужих собак. Соображаешь? Давай сделаем так. Выбери пару бойцов посмышлёнее и пусть они на нашей машине смотаются в дивизию с твоим и моим донесением. Уважение к начальству проявишь, себя командиром обозначишь и устав соблюдёшь, а значит и солярку, и снаряды получишь, а жрачки тут и трофейной завались. Согласен?

— Да, вроде всё гладко. Когда отправлять?

— Не позже чем через час. Если что найдёшь меня вон в той рощице. И ещё, Иван, смени на полдня мою тридцатьчетвёрку на Минском шоссе. Им хоть немного очухаться надо, помыться, перекусить.

Прислонившись к борту машины, я набросал докладную записку на имя командира дивизии с кратким изложением событий. Вытащив из-под машины чумазого водителя, я объяснил ему, что к чему и велел не задерживаться. Пройдя по всему рубежу, я вышел к Минскому шоссе, где одиноко торчал наш танк. Обе машины с ДШК разместились у него по бокам. Со стоящего под откосом Опеля танкисты перегружали снаряды. В сотне метров дальше по шоссе у кромки леса утренний ветерок шевелил маскировочную сеть над пушками лейтенанта Строгова. Неподалёку на дороге стояли полуторки с двумя орудиями УСВ на прицепе. Всё, что осталось от батареи Батуры. Окинув взглядом всю сборную артиллерию, я подошёл к танку и кликнул мехвода Сорокина, подающего снаряды снизу.

— Доброго здоровьичка, как ночевали?

— Здравия желаю, товарищ командир. Нормально. Тихо было. Только на поле в потёмках кто-то шарился. Думаю, немцы что-то искали. Мы их пулемётом отогнали.

— Добро. Сейчас из батальона танк подойдёт, сменит вас до вечера. Поезжайте к колхозному току. Там в рощице вблизи пруда наш лагерь. Помоетесь, перекусите и отдохнёте маленько. Так что ты там говорил о немцах на поле? Где они лазали?

— Вон там, где ёлупень торчит, — указал он направление.

— Что торчит?

— Дерево вон то сломанное большое. Там ещё подбитые машины скучковались.

— Ага, вижу. Закончите грузиться, дождитесь смены и отправляйтесь на отдых. Ребят расчётов ДШК с собой прихватите.

Вроде всё сказал, но ноги не несли меня к батарее, слишком тяжело было начинать разговор. Пошёл.

— Где комбат? — спросил я часового.

— Вон с орудием возится.

— Доброе утро, Валентин.

— Здравствуйте, Василий Захарович, — он, извиняясь, приподнял перепачканные в масле руки с закатанными рукавами. — Вот приходится чинить на ходу. Поправим, ничего страшного.

— Жалко Евгения. На моих глазах его накрыло.

— Судьба. Жену потерял, теперь сам…

— Валентин, я полагаю, что не сегодня, так завтра, здесь начнётся большая колготня. Наши большие стратеги захотят откусить свою долю успеха, а, значит, нагонят сюда войск и выпхнут их вперёд в атаку с саблями наголо. Всё это будет стоить большой крови. Впереди сплошные болотистые леса, эти два шоссе идут через них, а немец противник умный, и заблокирует обе дороги так же, как и мы здесь. Если вас у меня заберут, постарайся не лезть на рожон. Куда нашу роту забросят неизвестно, но, если будет возможно, я тебя не забуду. Ты не против?

— Вовсе не против, Василий Захарович! Я уж и сам хотел проситься к вам. Не с этой батареей, так с меньшим калибром. Вам явно мало двух сорокапяток. Нужна четырёхствольная полевая батарея!

— Ты многого не знаешь, Валентин. Мы не простая рота, и каждый человек в ней непростой. Потому нас и называют «стальными».

— Да. Я заметил. Вас почему-то не поражают пули и осколки. Сам видел… Странно…

— Большего пока сказать тебе ничего не могу. Но запомни, при малейшей возможности я дам тебе знать. Ты меня