100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир

года на репетиционной точке «Браво» в Бескудниково — в том самом Доме культуры, где спустя месяц состоялся исторический «винт» группы. Звукорежиссером на сессии выступил концертный оператор «Браво» Сергей Горшков. Как ему удалось в тех условиях добиться приличного звучания — не вполне понятно, поскольку инструменты у музыкантов были в основном самодельными, да и пульт с микрофонами были привезены отнюдь не из Останкинской телестудии. Естественно, что все вокруг хрюкало и трещало — и бас-гитара, и ламповый усилитель, и барабанная установка, вручную сделанная Кузиным в «почтовом ящике», где он работал.

Андрей Конусов (его пронзительный крик слышен в композиции «Як») накануне записи умудрился прищемить дверью руку, вследствие чего был вынужден упростить собственные партии и играть на бас-гитаре тремя пальцами. Степаненко пронзительно дул в альт-саксофон, а также периодически подыгрывал на электрооргане «Юность», извергавшем каскады электронного свиста и визга. Впоследствии Хавтан долго искал подобный аналоговый электроорган для использования его на концертах — но, увы, тщетно.

«В отличие от поздних «вылизанных» записей, сделанных в студии, звук на этой пленке получился, конечно, уникальным, — справедливо замечает Хавтан. — Где-то нестройно поет Жанна, где-то криво сыграны инструментальные подкладки, но настроение и дух времени этот альбом передает очень достоверно».

...Так как магнитофоны для записи были одолжены всего на несколько часов, наложение и последующее прослушивание альбома происходило в условиях невероятной спешки и нервотрепки. Как это обычно случается при сведении, каждый из музыкантов настойчиво предлагал сделать погромче именно свой инструмент. Больше всех негодовала, конечно же, Жанна.

«Где мой голос? — возмущалась она, метая гневные взгляды то на звукорежиссера, то на притихших музыкантов. — Я не слышу свой голос! Вы задушили его!»

Уже через несколько месяцев ее голос звучал из всех магнитофонов по всей стране.

ДДТ. Периферия (1984)

сторона A

Мы из Уфы

Наполним небо добротой

Понедельник

Памятник (Пушкину)

сторона B

Хиппаны

Я получил эту роль

Периферия

Частушки

Единственным местом в Уфе, где в начале 1980-х теоретически можно было записать рок-альбом, являлась студия башкирского телевидения. За пару лет до описываемых событий молодой звукорежиссер Игорь Верещака записал здесь три композиции в исполнении «ДДТ» («Не стреляй» и две песни советских композиторов) для проводившегося «Комсомольской правдой» всесоюзного конкурса молодых исполнителей «Золотой камертон». В оставшееся студийное время музыканты «ДДТ» успели зафиксировать на пленке 16 песен Шевчука, получивших впоследствии известность в виде магнитоальбома «Свинья на радуге».

Последующие два года в этой цитадели коммунистической пропаганды не было ни малейшего шанса для записи подпольных рок-групп. Поэтому зимой 1983-го Шевчук записывал свой следующий альбом в Череповце, а летом и осенью работал художником-оформителем в башкирских деревнях.

«Я как проклятый мотался по той самой периферии — делая то, что тогда называлось «наглядной агитацией», — вспоминал впоследствии Шевчук. — Думаю, и сегодня я смог бы нарисовать Брежнева или Ленина даже с закрытыми глазами, но, надеюсь, больше мне это умение не потребуется. Попутно обдумывал новые песни — благо, впечатлений хватало».

Большинство сочинений Шевчука представляло собой социальные зарисовки «текущего момента» в башкирском контексте: начиная от сатирического взгляда на Уфу и заканчивая периферийными нравами Черноземья: «Тут трактор пронесся, давя поросят / В соседней деревне есть кир, говорят / Всю ночь не смыкали в правлении глаз / Пришел нам приказ — “посадить ананас!”»

Помимо аграрно-урбанистических зарисовок, посвященных смычке города и деревни, Шевчук написал несколько программных композиций, носивших характер гражданских манифестов: в частности, «Я получил эту роль», увенчанную лаврами всей подпольной рок-критики, и «Наполним небо добротой» — прочувствованный ответ на окуджавскую «Возьмемся за руки, друзья!».

...Новая программа изначально создавалась Шевчуком в акустике — с потаенной надеждой на последующую реализацию ее основной части в электричестве. К тому моменту состав группы в очередной раз претерпел значительные изменения. Клавишник «ДДТ» Владимир Сигачев отрепетировал всю программу, сделал, как всегда, отличные аранжировки, но к началу записи неожиданно скрылся из города в неизвестном направлении. Гитарист первого созыва Рустем Асанбаев отошел от группы и записывал в подпольных условиях сольный хард-роковый альбом. Последним из могикан, оставшимся в «ДДТ» вместе с Шевчуком, был басист Геннадий Родин — человек, который в самом начале восьмидесятых собрал первый состав группы.

Из новобранцев «ДДТ» наибольшие надежды подавал Сергей Рудой — будущий врач-анестезиолог, по жизни — энергичный молодой человек с развитым чувством юмора и с нетипичным для барабанщика рок-группы кругозором. Поскольку в «ДДТ» всегда культивировалось коллективное творчество, Рудой с неподдельным энтузиазмом начал пополнять концепцию будущего альбома собственными изобретениями — особенно на уровне смысловой части и декламаций.

«После первых проб стало ясно, что Юра пытается выстроить цельный альбом с явным социальным подтекстом, — вспоминает Рудой. — Общую тематику работы определяло название “Периферия”, в котором была немалая доля сарказма. Шевчук любил повторять фразу о том, что на планете Земля не может быть периферии. “Луна — вот это периферия, — говорил он. — А на Земле самородки часто рождаются в весьма отдаленных от цивилизации местах”».

Голос Рудого звучит во вступлении к первой композиции, где в ответ на вопрос: «Простите, а вы мне не подскажете, что это за город? Там, на горе?», он на аутентичном татарском языке отвечает: «Эх, мать твою! Это же Уфа!»

Предложив несколько фраз в качестве интродукции к «Периферии», Рудой и не догадывался, что со временем они (наряду с нестройным хором, исполнявшим «We all live in Ufa» в припеве первой композиции) станут одним из опознавательных знаков будущего альбома.

В мае 1984 года Игорь Верещака нашел способ этот альбом записать. Его звукооператорские смены на телецентре длились с 14 до 20 часов, а после восьми вечера студия теоретически была свободна. И Верещака решил рискнуть.

«Никто в здании Гостелерадио не знал, что там будет записываться «ДДТ», — вспоминает Шевчук. — Верещака делал все это незаконно, на свой страх и риск. И мы пробирались в здание на цыпочках мимо спящего охранника».

Несмотря на то, что вся аппаратура в студии состояла из старого пульта и двух одноканальных магнитофонов STM, для «ДДТ» эти условия казались раем. Вначале записывалась инструментальная фонограмма. Бас, барабаны и гитару писали на один канал и тут же их микшировали. Затем накладывали вокал, сразу же микшируя и его. «Это был караул, — вспоминает Шевчук. — Сейчас подобный процесс даже трудно себе представить».

Технические сложности усугублялись еще и тем, что запас пленки был жестко лимитирован. Два рулона, выданных Верещаке авансом на месяц вперед, исключали возможность каких-либо экспериментов со звуком. Поэтому пробных