Солдат - Василий Сахаров

На мосту уже были укрепления — несколько блиндажей, окопы вдоль развалин и парочка основательных бетонных дотов, в которых стояли пулемёты, не станкачи, правда, а обычные ПКМы, но и они могли остановить любую пехотную массу вражеских войск. По большому счёту мы здесь были не нужны, и на этой позиции остались только полсотни бойцов из местной дружины. Всем остальным защитникам города — задача простая: оборонять берега Подкумка.

Нас определили в группу к одному из местных старожилов. Кроме нас четверых, в ней пятнадцать ополченцев, вооружённых кто чем. Тут тебе и три карабина СКС, и «Тигр» с навешенной на него оптикой, и охотничьи гладкостволы, и один непонятно как доживший до наших дней пулемёт Дегтярёва, который я неоднократно видел в фильмах про Великую Отечественную войну. Закрепились в развалинах, сидим ждём, левее нас, в районе моста, несколько раз вспыхивала ожесточённая перестрелка, чуть позже стали слышны миномётные взрывы, и опять стрельба из нескольких сот стволов. Так дотянули до вечера, смогли передохнуть от всех испытаний, выпавших на нашу долю в минувшие дни, и хорошенько подхарчиться из запасов наших новых товарищей по оружию.

Смеркалось, пару раз на правом берегу мелькали вражеские воины, и одного из них местный охотник-следопыт, которого все звали дед Устин, с одного выстрела снял. Это вроде как обозначил противнику, что здесь пути нет и бродить не надо. Горцы намёк поняли и маячить у нас под носом перестали. Уже в сумерках на той стороне замелькало что-то белое, по виду полотенце, а затем появился плотного телосложения солдат в нашем армейском камуфляже, который с поднятыми руками направился к охраняемому нами броду. Приглядевшись, я распознал старшину из Пятой охранной роты территориалов, который приходил в дом Елены Карповой забирать документы и оружие своих непутёвых подчинённых.

— Сейчас я его, падлу эту изменную, сниму. — Рядом со мной стоял дед Устин и уже пристраивал на выбитом из стены камушке свою винтовку.

— Погоди, дедушка, — я остановил его, — похоже, свой это человек, послушаем, что скажет.

— Ладно, — убирая свой «Тигр», пробурчал дедок и отошёл в сторонку, — посмотрим, хто енто такой с белой тряпкой над головой. Однако же, если он вам не нужен будет, мне его отдайте.

Тем временем старшина перебрался на наш берег, оглянулся и, заметив, как из развалин, где мы засели, ему машет десятник ополченцев, бегом направился к нам. Территориал заскочил внутрь и сразу же выпалил:

— Не стреляйте, я сдаться хочу.

— Кто таков? — задал ему вопрос десятник.

— Старшина Приходько, Пятая охранная рота.

— Документы есть?

— Нет, остались в расположении роты, в Новопятигорске.

— Кто твою личность может подтвердить?

— Это действительно старшина из Пятой охранной роты, — сказал я.

— Допустим. — Не отводя от Приходько глаз, десятник кивнул и продолжил задавать вопросы: — Как к горцам попал?

— Обычно, — старшина присел на корточки, — как и все. Вчера утром к нам в расположение прибыл комкор Симаков-младший, построил весь личный состав и объявил, что в Кавказском корпусе мятеж и вскоре к нам на помощь подойдут союзники с гор. Нам-то что, сказали и ладно, а потом по тревоге подняли и вместе с остальными территориальными подразделениями направили навстречу союзникам. Сегодня соединились, и тут выяснилось, что союзники наши — самые настоящие вчерашние враги, а комкор опять всех построил, и нам зачитали приказ, согласно которому Возрождённый Пророк Магомед назначает его своим наместником на всём Северном Кавказе и Кубани.

Приходько прервался и утёр со лба пот, а десятник поторопил его:

— И что дальше?

— Принесли присягу на верность Новоисламскому Халифату, вот и всё.

— Да как же ты посмел, сволочь?! — В разговор вклинился дед Устин.

— А что делать было, — старшина всем телом подался вперёд, — когда мы в поле стоим, а вокруг «индейцы» с пулемётами позицию заняли. Человек пять отказались, так им головы отрезали, а согласились бы, имели бы возможность к своим вернуться.

— Сколько людей Симаков-младший увёл?

— Почти тысячу, всех территориалов, миномётчиков, несколько десятков штурмовиков и половину батальона ВБР, который в городе стоял.

— А остальные?

— Штурмовики в Иноземцево под командование Рябова и безопасников перешли, а каратянцы где-то в горах сидят, ни за кого воевать не хотят и ещё во время ночного перехода от общего строя отделились.

— Сам-то как сбежал?

— Нашу роту на том берегу поставили следить, чтоб ваши диверсанты в тыл не перебрались. Я к командиру роты переговорить подошёл, чтоб, значит, к своим вернуться. Он меня поддержал и к вам отправил, а сам пятёрку «индейцев», что за нами присматривает, отвлекал.

— И что, вся ваша рота готова обратно вернуться?

— Вся, — закивал старшина. — Служить южанам — это не для нас. Мы хоть и не святые, но у нас дома семьи остались, хозяйство, да и понятие Родина для многих не пустой звук.

— Раз так, то нормально, — одобрил слова территориала десятник и, оставив вместо себя деда Устина, умчался на доклад к начальству.

Этой же ночью мы перешли брод и вышли к позициям Пятой охранной роты. Ожидалось, что именно нам придётся заняться пятёркой горцев, приглядывающих за невольными изменниками. Однако эти тюфяки, я имею в виду территориалов, управились сами, нам работы уже не нашлось, и вскоре вся рота вместе с тремя миномётами и их расчётами перешла на наш берег и усилила оборонительные позиции Пятигорского князя.

Более ни в каких активных военных действиях участия мы не принимали, так как после полуночи появились штурмовики, а к полудню следующего дня — большой тележный обоз, с которым прибыл генерал-лейтенант Крапивин и, как довесок к нему, четыреста гвардейцев из нашей родной бригады. Самый результативный полководец Конфедерации в очередной раз оправдал своё звание лучшего — с наступлением темноты сразу пошел в атаку. Как проходила битва, мы не знали, так как нас отправили в расположение корпуса. Только позже от раненых бойцов, прибывающих в Иноземцево, кое-что услышали и смогли представить, что же, собственно, происходило в ту ночь.

Крапивин не стал долбиться в оборону противника в лоб, а, пройдя вдоль горы Машук, возвышающейся над Пятигорском, в районе улицы Фабричной одним броском штурмовых групп форсировал Подкумок и нанёс фланговый удар по всей группировке войск Алиева. Наши солдаты, обманом оказавшиеся на стороне врага, начали сдаваться в плен десятками, а «индейцы», поняв, что дела плохи, бросив миномёты южан, быстрым маршем направились в сторону Зольской. Вместе с ними ушёл Симаков-младший и семь десятков лично ему преданных солдат. Ну да и хрен с ними, с предателями этими, ещё достанем их, а вот то, что во время своего отступления горцы вырезали полторы сотни территориалов, хотевших сдаться наступающим штурмовикам, помнить стоило особо.