Длинный - Алекс Войтенко

«Орлеанской девственницей». Но Сервантеса Длинный уже читал, и он ему совершенно не понравился своим занудством, и туповатыми приключениями главного героя, а Вольтер был представлен в оригинале, и из всего написанного Длинный смог перевести лишь название книги. Французского языка он не знал, а то что давали в далеком прошлом, которое будущее, было благополучно забыто. Да и по отзывам некоторых знакомых, на него не стоило тратить своего времени.

В общем плыть обратно было довольно скучно, благо, что весь путь занял всего около недели и уже скоро друзья покинули свои апартаменты на судне, высадившись в порту Марселя. Откуда уже через каких-то пару дней добрались до своего замка в окрестностях Везена.

Замок встретил путешественников, обычным спокойствием, размеренностью и некоторыми новостями. Какие-то из них оказались довольно занимательными, другие хотя и несколько смешными, но все же не слишком приятными, заставившими задуматься о том, как выйти из этой ситуации сухими и с возможной прибылью.

Первая новость касалась лесной избушки. Как и ожидалось, последняя хоть и сохранилась в своих стенах, но была почти полностью разграблена. Впрочем, даже несмотря на это, посланник сумел обнаружить некоторые документы, до которых не добрались грабители, раскопать зарытый друзьями сундук с оружием и дневниками Графа***, и самое главное сделать фотографии, как дома с окрестностями, так и могилы Графа, общим планом и отдельно креста с надписью на нем.

Вторая новость касалась недавней встречи на судне с неким ротмистром. Как оказалось, он не успокоился, очутившись на берегу после позорного изгнания с корабля, а найдя где-то записи и протоколы, проделанного им когда-то допроса и приложив к нему изъятые у обеих друзей метрики, обратился в консульство конфедерации с заявлением о том, что «Царь, не настоящий!». Чем вызвал бурю негодования, но тем не менее сумел возбудить проверку, на которую и вызывали барона и его друга в Цюрих, для дачи объяснений.

Глава 27

27.

В первую очередь, в замок был вызван адвокат, ведущий дела семьи, и проведена консультация по поводу данного дела. По большому счету, барон мог не выезжать на это событие. Теми бумагами, что предоставил руководству конфедерации господин Кленовский, можно было пренебречь и подтереться. По мнению адвоката, все это не стоило и выеденного яйца, в глазах того же руководства. Но был один маленький нюанс. Если не обратить на это внимания, то эти документы, вполне могли всплыть в печати. И скандал, раздутый с помощью средств массовой информации, мог очень сильно повредить репутации барона. Делать из мухи — слона, обычное для журналистики дело, а тут еще барон, с несколько сомнительным происхождением, выдающий себя за потомка основателей государства. Заседание разумеется будет закрытым, но для более успешного его завершения, все же стоит пригласить пару журналистов, какого-то известного издания, чтобы осветить процесс и после победы барона, в чем в общем-то адвокат и не сомневается, имея на руках неопровержимые документы, и развернуть дело так, чтобы выставить виноватыми Русскую эмигрантскую диаспору. Кроме того, можно учинить встречный иска, скажем тысяч на сто Швейцарских франков и если барон не особенно нуждается в этих деньгах, то сразу же объявить о том, что они будут пущены на благотворительность. Все это даст лишние очки, и барон будет выглядеть в глазах обывателей этаким меценатом, радеющим о благополучии своих сограждан, что только добавит известности и положительных отзывов в копилку барона. И если последний, когда ни будь захочет баллотироваться в парламент Конфедерации, то все заработанное сейчас, непременно вспомнится и даст дополнительные дивиденды, не только, как барону, но и как мудрому политику, радеющему о своей Отчизне.

Без подготовки разумеется не обошлось, все четко выучили свои слова, роли, в предстоящем спектакле и наконец направились в Цюрих, чтобы зафиксировать свое почтение местной власти, в лице, как оказалось троюродному дядюшке, со стороны покойной «мамаши». Швейцария страна небольшая, и большинстве случаев, все друг другу родня. Где-то ближе, где-то дальше, но родня. Так и получилось, что нынешний глава совета конфедерации, заодно занимающий пост канцлера, оказался пусть не самой ближней, но роднёй, которая, хоть и родня, но уверенность в правильности барона, для нее в некоторых случаях даже ближе, чем государственные вопросы.

Как оказалось, из поданных Русской диаспорой Болгарского Царства документов, барон фон Визен, или выдающий себя за такого, на самом деле является сыном расстрелянного законным правительством Туркестанской Республики, комиссара путей сообщения, Семеном Николаевичем Шумиловым. Который был задержан отрядом пограничной стражи Болгарского Царства и передан в руки диаспоры. Вмести с ним оказался, взятый им в заложники Алексей Михайлович Сабуров, сын дворянина из Ростова-на-Дону. После проведения допросов Семен Шумилов сбежал из-под ареста, а чуть позже оказалось, что он под видом барона фон Визена направляется в Бразилию. Встреча на судне и выявила подмену, в которой ротмистр Кленовский, направляющийся в Рио-де-Жанейро по важному делу, опознал мошенника, и агента ГПУ скрывающегося под видом барона фон Визен.

— Что, вы можете объяснить по этому вопросу барон? — обратился председательствующий к нашему герою.

— Все, достаточно просто ваша честь. Если вы не против, то я начну с несколько более ранних событий, которые тем не менее важны в освещении данного дела. — Произнес Длинный и получив согласие продолжил.

— Государственный переворот, произошедший в России в 1917 году, застал меня в поместье отца. Ввиду того, что мой отец, Граф***, находился в это время в Швейцарии, а моя мать баронесса Эльза фон Визен, как вы знаете скончалась родами, следовательно, выехать из страны самому, не было никакой возможности, хотя бы в силу моего возраста. Учителя и временные опекуны, находящиеся в поместье отца, вдруг как-то неожиданно разбежались кто куда, опасаясь преследования новых властей. Что оставалось делать мне, в то время десятилетнему ребенку, было не слишком понятно. В итоге, меня, и оставшегося без родителей, появившегося несколько позже сына, друга моего отца, Михаила Сабурова — Алексея, поселили в охотничьей заимке вместе со мною. Учитывая, что последняя находилась достаточно далеко от поместья и о ней мало кто знал жить в ней было относительно спокойно. Во всяком случае все бунты и произошедший ввиду неурожая и хищнических налогов голод, случившийся в 1921−22 годах, нас практически не коснулся. Мужчина, заботящийся о нас все это время, был доверенным человеком отца и заботился о нас, насколько хватало его сил, попутно обучая письму, словесности и некоторым языкам, которыми он владел. Так благодаря ему я свободно знаю Русский, Испанский, Турецкий языки. Могу достаточно свободно общаться на Греческом.