Длинный - Алекс Войтенко

Все это пригодилось мне в дальнейшем, о чем я еще упомяну. Если в заимке было все, для того, чтобы обеспечить нам практически безбедное существование, то для того, чтобы покинуть страну средств, по словам Степана Евлампиевича, нашего временного опекуна, не было совершенно. То есть, кое какие местные деньги, и часть украшений моей покойной матери имелись, но все это тратилось скорее на покупку еды и других необходимых вещей. А из-за инфляции и разрухи цены, как говорил наш опекун стали просто заоблачными. Поэтому приходилось жить там, ожидая возвращения отца, которому было отправлено письмо. Отец, появился в доме где мы находились в конце осени 1922 года. К сожалению, уже больным человеком, так как, по его словам, подхватил какую-то болезнь, во время путешествия по Африке, где его и нашло наше послание.

После его приезда, он прожил с нами, готовясь к выезду за рубеж около трех месяцев, и скончался ввиду обострения болезни. Мы с Алексеем похоронили его, как он того и желал на высоком берегу Дона. Фотография его могилы с памятной надписью находится у моего адвоката. Который будет передавать ее и все последующие документы по мере моего рассказа. — Добавил барон и продолжил.

— После смерти отца, мы с помощью его доверенного лица, с которым провели все эти годы, собрали нужные вещи и после наступления весны и вскрытия Дона, отплыли на принадлежащем отцу баркасе вниз по реке, в сторону Ростова, где должны были пересесть на поезд до Одессы, чтобы далее морем, покинуть ставшие столь негостеприимными земли России.

Документы, подтверждающие мое происхождение, и происхождение Алексея Сабурова было решено спрятать неподалеку от дома, в котором мы жили все эти годы. Это было сделано из-за того, что в России начались гонения на людей дворянского происхождения. И попасть под удар, только из-за того, что я являюсь сыном Графа***, было просто глупо. Гораздо проще было оказаться вообще без документов, и при необходимости представиться кем угодно, чем подставиться под удар.

До Одессы, мы добрались вполне благополучно. Там с помощью нашего опекуна, были выправлены метрики, для меня на имя Семена Шумилова. Степан Евлампиевич, посчитал это имя самым безопасным ввиду того, что Николай Шумилов и его жена, на этот момент были уже расстреляны, о чем трубили все газеты, а родной сын комиссара, затерялся неизвестно где, во время следования из Ташкента в Москву. В районе Оренбурга было нападение на поезд бандой казаков, и Семен Шумилов пропал без вести. Возможно был убит. Соответственно выдавая меня за его сына, которого никто не знает в лицо, исходя из того, что город Ташкент, где все это происходило находится достаточно далеко от Одессы, можно было вполне обеспечить мою безопасность и лояльность новой власти.

К сожалению, официально покинуть страну не получилось из-за отсутствия судов, как Черноморского флота, так и гражданского назначения, к тому времени угнанного сбежавшими защитниками России, и распроданных на пропой в турецких портах.

— Я протестую! — Вскричал сидевший на скамье обвинителя какой-то мужчина в генеральской форме потерянной Империи.

— Вы хотите сказать, что украденные вами, и проданные за сущую мелочь суда пошли на что-то иное? Поведайте нам хоть об одном вашем деянии после того как они были проданы. Молчите? Так я вам скажу. Вы их банально пропили, ограбив не только Черноморский флот, но и нас с Алексеем. При переходе границы вы отобрали у нас новенький моторный катер и сотню золотых червонцев выпуска 1899 года. Имеющихся у нас для обеспечения дальнейшего следования. Скажите, куда делись деньги, отнятые у нас?

— Там было всего тридцать монет, а не сотня и они были изъяты… — воскликнул ротмистр Кленовский, но резко замолк, после удара локтем, от сидящего справа от него генерала.

— Видите, Ваша честь, ротмистр не отрицает того, что ограбил меня и Алексея присвоив деньги, выданные мне отцом на дорогу, и отобрав мой катер. Как, вы думаете, объявить меня агентом ГПУ достаточно, чтобы скрыть эти деяния? Или нужно было еще и подвести меня под расстрел, чтобы потом обвинить в том, что под моим именем скрывается агент, выдуманный ими. Хотя я на всех допросах проводимых данным контрразведчиком утверждал обратное, называя свое подлинное имя и объясняя причину, почему мне пришлось воспользоваться чужим. Но видимо жажда наживы, затмила разум допрашивающих меня людей. Уверен, что и данная судебная тяжба была начата, только из желания потоптаться на славных деяниях моего отца, а если бы, каким-то образом ее получилось выиграть, то и появился бы встречный иск на мое наследство. Видимо деньги полученные за распроданный Черноморский флот подошли к концу, и господа бывшие офицеры, решили начать грабеж Швейцарских подданых. Свою-то страну уже пропили!

В зале, где происходило заседание, поднялся шум, вызванный последними словами барона. После того, как удалось успокоить обе стороны, и вернуть на место попытавшегося покинуть собрание генерала и его подручного ротмистра, видимо понявших, что их дело проиграно и попытавшихся сбежать, барон продолжил.

В общем-то я уже и закончил. С помощью нашего опекуна были выправлены метрики, куплен моторный катер, и мы отправились своим ходом. Наш опекун не смог сопровождать нас, так как его исчезновение вместе с нами, было бы несколько подозрительным, и он остался прикрывать наш уход. Русско-Румынская граница была пересечена без каких-либо проблем. У Российской стороны просто отсутствовали любые плавательные средства, а со стороны Румынии граница возможно и охранялась, но ввиду того что пересекать ее было со стороны рухнувшей Империи не на чем, то и охрана была так сказать «спустя рукава». Румынско-Болгарскую границу мы пересекли рано утром, подгадав время, правда в Болгарии, нас сразу же перехватила пограничная стража, передавшая нас в руки Русской диаспоры. Ну а дальше начались бесчисленные допросы со стороны бывшей армейской контрразведки, в лице ротмистра Кленовского и как итог, мой побег и долгое странствие через всю Грецию и Италию, до моего прибытия в замок в Визене, где меня встретил и узнал управляющий, знавший меня лично. Примерно через год, после моего возвращения домой, мне удалось с помощью нашего Болгарского консульства, вызволить своего друга Алексея Сабурова. Как оказалось, все время с момента моего побега он находился в приюте, вначале в Петричеве, а затем в Гробищине неподалеку от Софии. И кстати меня очень интересует еще один вопрос, который хотелось бы задать, сидящим здесь представителям Русской Эмигрантской диаспоры. Как получилось, что дети, выходцы из лучших дворянских родов России, прозябают в нищете приюта, работая на шахте, в то