Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине - Вальтер Скотт

– Надеюсь, что я с терпением христианина скорее перенес бы это несчастье, – ответил Томас, – нежели согласился погубить свою душу богоотступничеством. Прошу Ваше Величество принять мою благодарность за ваш теплый прием.

В это время к королю с почтительным поклоном приблизился невысокий худощавый молодой человек, который явился в шатер вместе с де Во. Одет он был весьма скромно, хотя две вещи в его костюме отличались значительной ценностью. Одна из них на шляпе – золотая пряжка с крупным бриллиантом, своим блеском не уступавшим блеску его глаз, которые были весьма красивы и производили какое-то особое впечатление на окружающих. Другая – ключ из чистого золота для настраивания арфы, висевший на шелковой светло-голубой перевязи.

Молодой человек уже хотел преклонить колено перед Ричардом, но король не допустил этого, с любовью обнял его и поцеловал в обе щеки.

– Блондель де Нель! – воскликнул Ричард с радостью. – Мой дорогой кипрский гость, король всех менестрелей, изволил посетить короля Английского, который не меньше уважает твое звание, чем свое достоинство. Я был болен, при смерти, и, клянусь тебе, твое отсутствие было отчасти тому причиной. Я уверен, что твои чудные звуки ободрили бы меня и заставили смягчиться злую болезнь. Однако что говорит нового твоя арфа, мой милый друг? Что воспевают трубадуры Прованса и менестрели цветущей, веселой Нормандии и, всего интереснее, что за это время создал ты? Я знаю, ты не был и не мог быть праздным, если бы и хотел, твое поэтическое дарование, этот небесный огонь, помимо твоей воли пылает в тебе, побуждая к сочинительству, музыке и пению.

– Я сочинил несколько лейсов[26], мой благородный король, – скромно ответил славный Блондель.

Несмотря на восторги всех слушавших Блонделя и самого короля, ни на громкую славу, которую он завоевал в европейских государствах как поэт и певец, скромность и застенчивость были его неизменными природными качествами.

– Тогда мы послушаем тебя, Блондель, и сейчас же! – воскликнул радостно король, милостиво потрепав его по плечу. – Но ты, может быть, устал с дороги, тогда я беру свою просьбу назад, ты сам должен знать, что я скорее соглашусь загнать моего лучшего коня, чем хоть немного навредить твоему голосу.

– Я не знаю, как мне благодарить вас за внимание, государь, нет, я не устал и готов к услугам моего венценосного покровителя, – ответил певец. – Но, – добавил он, увидев бумаги, лежавшие на рабочем столе короля, – Ваше Величество, по-видимому, заняты важными делами и теперь уже поздно.

– Вовсе нет, любезный мой Блондель, – быстро ответил Ричард, – совсем нет. Правда, я составлял план сражения с сарацинами, но это минутное дело: на это мне нужно столько же времени, сколько и на то, чтобы разбить их.

– Однако Вашему Величеству недостаточно известна вся численность войск, которые вы можете выставить в поле ко дню предстоящего сражения, – возразил де Во. – Я только сегодня добыл более подробные сведения из Аскалона.

– Ты настоящий лошак, Томас, – воскликнул король, – или осел, по своему упорству и бестолковости! Прошу занять места вокруг знаменитого Блонделя и подайте ему табурет. Где же твой мальчик с арфой, его нет? В таком случае возьми мою арфу, она настроена.

– Я прошу, Ваше Величество, выслушать мое донесение, – настаивал сэр Томас де Во. – Я совершил такой дальний путь, совсем разбит после дороги и, говоря откровенно, желал бы лучше заснуть, нежели нежить свои уши.

– Нежить уши! – повторил слова де Во король Ричард. – Ты можешь их нежить разве что свистом стрел, но не чудными звуками пения. Скажи мне, Томас, могут ли твои уши отличить пение Блонделя от ослиного рева?

– Честно говоря, Ваше Величество, право, затрудняюсь ответить. Всякий раз, слушая какого-либо менестреля, я вспоминаю об осле. Впрочем, Блондель – исключение, ведь он благородного происхождения и одарен замечательным талантом.

– Ты, по крайней мере, из вежливости, – заметил король, – мог бы также сделать исключение и для меня: полагаю, что я по своему происхождению выше Блонделя.

– Ваше Величество, разве можно требовать вежливости от лошака? – ответил улыбаясь де Во.

– Правильное замечание, – сказал Ричард, – и в особенности от такого неуча, как ты… Но подойди ко мне, мой достопочтенный лошак. Я так и быть развьючу тебя, и тогда ты можешь удалиться и спать; раз ты ничего не смыслишь в музыке, нечего тебе здесь торчать.

– А ты, брат, – обратился Ричард к своему побочному брату, – отправься в шатер Беренгарии и передай ей, что Блондель только что приехал, привез нам массу новейших баллад собственного сочинения и находится в настоящее время у нас. Зови ее сейчас же и проводи сюда. Да не забудь пригласить и нашу кузину Эдит.

Умышленно или случайно король взглянул на мнимого нубийца.

– А вот и наш скромный, молчаливый посланник, – сказал король, останавливая на нем свой двусмысленный или, вернее, пытливый взор, который уже стал для Ричарда привычным, когда он устремлял глаза на мнимого нубийца. – Подойди сюда и встань за Невилом. Ты услышишь сейчас такие чарующие звуки, что возблагодаришь судьбу за то, что она лишила тебя языка, а не слуха!

После этих слов король обратился к сэру де Во и направился с ним к своему рабочему столу, чтобы заняться обсуждением плана предполагаемого сражения с учетом тех новых сведений, которые сэр де Во привез из Аскалона.

К окончанию совещания явился посланец, сообщив, что королева Беренгария приближается к королевскому шатру.

– Подать вино! – крикнул король Ричард. – Подать мне старого кипрского вина короля Исаака, которое мы так тщательно сохраняем и которое раздобыли в королевских погребах при взятии Фамагусты. Господа, налейте большой бокал храброму лорду Гилсленду. Считаю долгом заявить, что ни у одного венценосного властителя не было такого усердного и верного слуги.

– Я очень рад, – сказал суровый Томас де Во, – что Ваше Величество находит вашего лошака полезным животным, хотя голос его и не так сладкозвучен, как арфа.

– Как, – воскликнул король, – ты все еще продолжаешь сердиться на меня за шутку! Так прогони же, Томас, свою обиду бокалом кипрского вина, а не то она удушит тебя… Вот так!.. Однако же лихо ты пьешь! А теперь запомни раз и навсегда: и ты, и я – солдаты, следовательно, мы должны снисходительно относиться к шуткам друг над другом, которые позволяем себе за столом или в минуту развлечений. Чем крепче шутки, тем сильнее мы должны любить друг друга. Ничем я тебя никогда не оскорблял и не оскорблю, да и в последней нашей словесной стычке, если ты и слабее нападал, то зато умнее защищался. Но вот какая разница между тобой и Блонделем: ты мой боевой товарищ или, вернее, мой ученик в ратном деле, а Блондель – мой учитель в искусстве пения и в музыке. Я позволяю себе обходиться с тобой запросто и по-дружески, а к Блонделю отношусь только с почтением как к совершенству и таланту. Ну же, Томас, не сердись и доставь мне удовольствие – останься с нами послушать Блонделя!