Новобрачная - Жюльетта Бенцони

Мелани постаралась скрыть свое разочарование. Она так надеялась на возвращение Юбера Депре-Мартеля, который мог бы помочь ей, а теперь он вернется, наверное, не скоро. Надо было кончать со всем этим.

– Есть более неприятное, – сказала она твердо, усаживаясь на край уютного шелкового гнездышка, где сибаритствовала ее мать. – Я больше не хочу здесь оставаться… То, что произошло сегодня ночью, доказывает, что господин де Варенн лишь притворялся, принимая мои условия. Я больше не хочу проводить свои ночи за баррикадами из мебели…

– Я признаю, что все это было очень неприятно. Франсис слишком много выпил. Но ты ведь признаешь, что и я, и Полен были на высоте положения?

– Несомненно, и я благодарна вам, но вас может и не быть в этот момент, а он очень хитер…

– Я поговорю с ним. Я уверена, что это больше не повторится!

– Как вы можете быть в этом уверены? Ведь вы не пользуетесь никаким влиянием на него, мать. Вы думаете, я забыла, как он вчера с вами обращался? Отпустите меня!

Альбина вдруг очень занервничала, как будто у нее лопнула какая-то пружина.

– Нет, Мелани, нет!.. Не будем больше к этому возвращаться. Я не могу тебе позволить покинуть наш дом.

– Но почему же? Ведь вы здесь у себя, как мне кажется? Тогда кто же вам мешает открыть мне дверь?

– У меня нет такой возможности! Кроме Полена, здесь все слуги новые и преданные твоему супругу.

– Полен – ваш мажордом. Разве недостаточно его помощи? – Конечно, но он знает, что останется в доме лишь до тех пор, пока будет слушаться Франсиса. Иначе…

– Это невероятно! Как вы допустили такую зависимость? Потеряли власть в доме!

– А зачем мне власть? Так приятно иметь возле себя мужчину, на которого можно полностью положиться!.. Посмотри правде в глаза, Мелани. У нас не осталось никого, на кого бы мы могли опереться, и надо признать, что, хоть у Франсиса есть недостатки, у него много и достоинств. Я думаю, он к тебе искренне привязан, и я не понимаю, почему бы вам не стать обычной супружеской парой?..

– Что значит, обычной?

– Ну, парой, каких сотня вокруг нас. Среди них есть даже счастливые! К тому же я всегда буду возле вас.

– Я знаю, мама. Извините, что побеспокоила!

На этот раз она хлопнула дверью. Вернувшись к себе, Мелани с трудом сдерживала свой гнев, разочарование и отчаяние. Чаша переполнилась, и она дала волю слезам. Бросившись на кровать, она рыдала, думая о той жизни, которую ей уготовили, потом постепенно успокоилась, взяла себя в руки, села, глубоко вздохнула и направилась в ванную, чтобы умыться холодной водой. Затем заново причесалась и сочла, что готова к новой битве, которая предстояла в полдень, когда придется встретиться с Фрэнсисом.

Но и на этот раз Мелани завтракала в одиночестве. Маркиз не появился, так же как и Альбина, которая все еще дулась. Но после полудня принесли от Лашома пышный букет алых роз для мадам де Варенн и записку: «Простите меня! Я больше так не буду…»

Ребяческий тон записки вызвал у Мелани улыбку, но она отдала букет Полену, чтобы он поставил его в салоне. Затем возле дома появился целый кортеж колясок, владельцы которых вручали визитные карточки для мадам Депре-Мартель с выражением дружеского участия и радости по поводу возвращения чудесным образом ее дочери. Учитывая все случившееся, они понимали, что визиты сейчас были неуместны, но стремились выразить ей свое внимание, а иногда и дружеское участие. Иногда к карточке прилагался букет.

Все это очень расстраивало Альбину, которая сгорала от желания снова начать принимать. Она не понимала, почему Франсис запрещал это. И вечером, в ожидании обеда, когда он пил свой стаканчик, сидя в салоне, она пожаловалась:

– Пора это кончать! Можно подумать, что в доме покойник. А Мелани даже не больна. Чем скорее мы начнем вести нормальный образ жизни, тем скорее нас оставят в покое…

– Вы совершенно правы. Но я требую от вас необходимого. Надо, чтобы все верили, что Мелани все еще переживает то, что с ней случилось: она чуть не утонула, потом ее спасли и еще… И вы, как добрая мать, жалеете свою дочь и ограждаете ее от этих светских разговоров, которые и мне самому бывают в тягость.

– Но ведь есть друзья, перед которыми просто неудобно так долго закрывать двери?

– К сожалению, эти люди относятся к самым большим болтунам Парижа. Но успокойтесь, мы скоро все уладим, и давайте, скажем, через две недели, устроим прием, чтобы представить Мелани тем, кто так о ней беспокоился.

Это предложение несказанно обрадовало Альбину. Лицо ее просто засветилось, она захлопала в ладоши, как маленькая девочка, и сразу же начала составлять список приглашенных. Потом внезапно изменилась в лице.

– Бог мой, совсем забыла!.. А вы считаете, что она согласится?

– Кто, Мелани? А почему нет? Кстати, мы ее спросим, когда она спустится вниз.

Первым побуждением Мелани было отказаться: играть роль в четырех стенах дома это одно, а вот на глазах парижского света – совсем другое. Но потом стала размышлять: этот праздник, присутствие в доме сотен гостей может оказаться ее единственным шансом освободиться от тюремщиков, прежде чем ситуация станет невыносимой. Двери будут открыты, и она сможет воспользоваться этим. Главное, как следует подготовиться и усыпить недоверие других.

– Мне это нравится! – радостно сказала она. – Мне так хочется немного развлечься.

Ее согласие позволило провести этот вечер спокойно. Франсис делал вид, что раскаивается, и всячески старался ублажить свою супругу. Мелани, стараясь улыбаться, внимательно наблюдала за ним, как энтомолог за каким-нибудь редким насекомым. За этим красивым лицом, ласковыми глазами и улыбкой она видела грубое животное, с которым ей уже дважды пришлось столкнуться. Он напоминал ей те тропические растения с яркими цветами, которые питаются мелкими животными и берут в плен тех, кто соблазнится их красотой. Потом вдруг на его месте она увидела другого. Она увидела ироничное лицо, веселый взгляд, который, она знала, мог быть очень нежным, и даже обожженную трубку Антуана. О, как вернуть все это? Снова оказаться в апельсиновом саду Шато-сен-Совер, увидеть олимпийский профиль Виктории, близняшек Мирей и Магали, танцующих и поющих хором, и даже молчаливого Прюдана, который за все время не сказал и двух десятков слов! Боже, как хотелось их снова увидеть! Как только она станет свободной, она прежде всего побежит туда. Внезапно резкий голос Франсиса вывел ее из мечтаний:

– Как вы думаете, эта поездка – хорошая идея? Через месяц Париж опустеет, и мы могли бы тогда начать все с начала.

– Путешествие? Какое путешествие?

– Я заметил, что вы меня не слушали.

– Простите меня. Я действительно задумалась…

– И я тоже, но, по-видимому, мы мечтали о разном. Я говорил, что сразу после этого приема мы могли бы вдвоем уехать в Швейцарию, Австрию, где вы увиделись бы с вашей подругой Жоанной…