Очень странные увлечения Ноя Гипнотика - Дэвид Арнольд

У Вэл немытые волосы, на ней все те же дырявые джинсы, что и в больнице, и когда она спрашивает: «Где ты сегодня заблудился?», напряжение в ее голосе почти осязаемо.

– Сам не понимаю, Вэл. Как он?

– Все так же. Не знаю.

– Но хотя бы дышит сам?

Она пожимает плечами:

– Они надеются, что скоро сможет.

– Они надеются.

Вэл облокачивается на кухонную стойку:

– Ной, ты мне нужен прямо сейчас. Родители тут не помогут, они и так не в себе. Не бросай меня опять.

– Опять?

– Ты знаешь, о чем я.

– Вообще-то, нет.

– Последние недели ты сам не свой, – говорит она. – Отдалился или типа того.

Я помню слова отца: Вэл пришла потому, что ей не все равно, но мне ее забота не нужна. Я так и собираюсь сказать, но вместо этого спрашиваю:

– Вэл, в какой институт ты собираешься в следующем году?

– Что?

– В следующем году. Куда ты будешь поступать?

Она медленно распластывается на стойке, и я вижу, что Вэл вот-вот расплачется.

– Кого на хрен сейчас волнует институт? Жизнь Алана висит на волоске, и мне просто не верится, что именно тебе, его лучшему другу, настолько наплевать.

– Вэл, послушай. Мне не наплевать. Со мной кое-что произошло.

– Ты о чем?

– На той вечеринке. Или после нее. Я кое с кем познакомился, и тогда я слишком много выпил, мне бы поостеречься, но, как ты и сказала, я уже давно был слегка не в себе, а он пообещал помочь, вот я и пошел к нему домой. Вэл, этот парень… он сломал мне мозг. Голова у меня совсем набекрень.

В кухне ненадолго устанавливается тишина, а потом Вэл говорит:

– Это был Ротор?

Есть такая сущность, безымянная сущность, которая живет так глубоко внутри, что мы забываем о ней, но внезапно что-нибудь случается, и эта безымянная сущность вспыхивает на раз.

– Что?

– Ротор Лавлок. – Она делает шаг вперед.

– Стой.

– Я должна тебе кое-что рассказать, Но. – И вот вспышка внутри превращается в бушующее пламя. – Помнишь, на прошлой неделе, когда мы сидели в бассейне, я упомянула, что Лавлоки приходили на ужин? Они еще принесли ту гигантскую жестянку с карамельным попкорном, с которой Алан потом носился. Он был на практике, когда они приходили. Короче, после ужина Ротор стал меня спрашивать про фотографию, я показала кое-что из аппаратуры. И мы разговорились про хобби, и он сказал, что увлекается гипнозом…

– Погоди.

Я беру Вэл за руку и веду в подвал, где она продолжает рассказ:

– В общем, Ротор рассказал мне историю про своего друга, который повредил колено, играя в баскетбол, но доктора твердили, что ничего там нет. Но друг не врал: это была психологическая травма. И вот Ротор приводит парня к себе домой, гипнотизирует его, и боль пропадает. Как не бывало.

И мне сразу подумалось о твоей спине, Ной, ведь никто не мог понять, в чем проблема. Поэтому я рассказала ему о тебе.

– Что именно?

– Что один из моих друзей повредил спину на плавании и с тех пор как бы… в тумане.

– В тумане?

– Ротор заявил, что он сумеет помочь, но все должно быть естественно. Без всяких «свиданий вслепую», без официальных приглашений, ничего такого. Чтобы не возникало ощущения нарочитости, иначе ты зажмешься.

– И что ты сделала?

– Ничего особенного. Я просто должна была привести тебя на вечеринку. А потом в библиотеку.

Теперь я понимаю, кого Ротор имел в виду, когда говорил «один я не справился бы», и вспоминаю: именно Вэл указала мне путь в библиотеку в доме Лонгмайров, и теперь, у нас в подвале, я вспоминаю, как давным-давно двое друзей смотрели «Через Вселенную». Тогда все было гораздо проще, а теперь слишком многое поменялось.

– Я не знаю, куда он тебя увел и что случилось. Уговор был про час в библиотеке, только и всего. Он сказал, что этого хватит.

– Он тебя обманул, Вэл.

– В каком смысле?

– Ротор не собирался мне помогать. Наверное, он слышал о моей травме и придумал байку насчет баскетболиста, зная, что ты клюнешь.

– Но зачем? – спрашивает Вэл.

Настало время сказать вслух правду:

– Ротор не просто загипнотизировал меня.

В ту ночь, впервые после того как я очнулся в доме Ротора, мне снова снится тот сон: комната другая и кровать другая, но та же ослепляющая яркость, те же буквы дрейфуют в воздухе и, собираясь в слова, составляют фразу «на особый манер», и снова Алан стоит в углу, весь промокший до нитки, он поворачивается и шевелит губами под Space Oddity, а рядом с кроватью пес пытается залаять, но не может.

Назавтра мама спозаранку врывается в комнату без стука:

– Проснись и пой, сынок. Нам пора.

Я уже проснулся и лежу, разглядывая потолок:

– Я не пойду в школу.

– А я и не про школу.

Я сажусь:

– Алан?

– У него все по-прежнему. У нас другие планы. Выезжаем через полчаса, – говорит она, выходя.

– Мам. – Она останавливается, но не оборачивается. – А Чикаго-Грейс по пути?

– Возможно.

Полчаса спустя я бережно погружаю розовый чемодан Пенни с черепом на боку на заднее сиденье маминого «ленд-ровера».

– А это зачем?

– Ни за чем, – отвечаю я. – Там куча комиксов, которые Алан оставил у меня. Думаю, ему приятно будет их увидеть, когда он очнется.