Мао Цзэдун - Александр Панцов

Чан Кайши, отсутствовавший на пленуме, был вынужден объявить о поддержке его решений. Но, как показало ближайшее будущее, он просто пытался выиграть время для нанесения по всей этой «уханьской своре» решительного удара. Выжидали удобного случая, чтобы расправиться с Чан Кайши, и уханьцы. Сразу после пленума они отдали секретный приказ генералу Чэн Цяню, командовавшему войсками НРА на правом берегу Янцзы, арестовать Чан Кайши при первой возможности49. Таким образом, после пленума поляризация Гоминьдана только усилилась.

И тут вдруг 21 марта в Шанхае вспыхнуло новое народное восстание, на этот раз закончившееся успехом. Местный милитарист Сунь Чуаньфан был свергнут. Вечером 22 марта в уже освобожденный рабочими дружинами Шанхай вошли части НРА. На следующий день был взят Нанкин. Все это было настолько неожиданно, что на мгновение всем в Ухане показалось, что победа Гоминьдана близка. В Москве тоже торжествовали, шли митинги и демонстрации, гениальный Маяковский читал повсюду свой «Лучший стих», посвященный «незнаемым и родным китайским кули»50. 1 апреля в освобожденный Шанхай из Европы вернулся Ван Цзинвэй, горячо приветствуемый революционной общественностью. 10 апреля он приехал в Ухань.

Как и все остальные, Мао, разумеется, не мог не радоваться успехам революционной армии. Но его основное внимание было по-прежнему приковано к деревне. В начале марта в Учане, недалеко от его дома, были основаны Центральные курсы крестьянского движения, и по решению ЦИК ГМД его назначили одним из руководителей этого учебного заведения. По-прежнему он был занят круглые сутки: разрабатывал учебные планы и набирал преподавателей, занимался финансовыми вопросами и читал свои излюбленные курсы: крестьянский вопрос и просветительская работа в деревнях. Организовывал он и быт слушателей, которых у него теперь было почти в три раза больше, чем в Кантоне, — более 800 человек51. Помимо этого он продолжал работать в комитете крестьянского движения ЦИК компартии, читал лекции в различных аудиториях, выступал с докладами в Главном политуправлении НРА и других организациях. В самом конце марта на проходившей в Ханькоу подготовительной конференции по созыву Общенационального съезда крестьянских союзов Мао был избран одним из руководителей только что созданной Всекитайской крестьянской ассоциации. Он вошел в состав Постоянного комитета ее Временного исполкома, состоявшего из пяти человек, а также возглавил ее организационный отдел. Всекитайская ассоциация объединила союзы крестьян, действовавшие в семнадцати провинциях страны52.

На этой конференции он выступил с предложением «осуществить широкое перераспределение земли», иными словами, «черный передел». Сделал он это тогда, когда в зале помимо прочих находились Пэн Бай, Фан Чжиминь (один из организаторов крестьянского движения в провинции Цзянси) и «два русских коммуниста, Йорк и Волен»[32]. Никто, судя по всему, не возразил против такого экстремистского проекта. Собравшиеся приняли резолюцию, одобрявшую предложение Мао, после чего известили об этом ЦИК КПК. Конференция попросила китайских коммунистов рассмотреть этот вопрос на приближавшемся V съезде компартии53. 2 апреля на заседании Постоянного комитета ЦИК Гоминьдана Мао Цзэдун был включен в состав Земельного комитета ЦИК с тем, чтобы способствовать выработке мер по «передаче земли крестьянам»54. Все вроде бы складывалось для него как нельзя лучше.

Как раз в это время в семье у Мао случилось пополнение. 4 апреля Кайхуэй родила третьего сына. Отец вначале назвал его Аньминь («Народ, достигший берега социализма»), но затем изменил имя на Аньлун («Дракон, достигший берега социализма»). Под «драконом» имелось в виду крестьянское движение, которое, подобно могущественному герою китайских народных сказок, «сотрясало небо и землю».

Но вскоре до Ухани начали доходить тревожные вести. 24 марта в войну в Китае открыто вмешались империалисты. Занятый войсками НРА Нанкин был подвергнут обстрелу с английских и американских кораблей в связи с тем, что в городе произошли нападения на резиденции иностранцев, в результате которых несколько человек, в том числе английский консул, были ранены. Главнокомандующий Национально-революционной армией Чан Кайши, прибывший вскоре после этого в Шанхай, явно стремился к повторению событий 20 марта 1926 года, но на этот раз с гораздо более жестким финалом. О его путчистских намерениях Войтинский проинформировал Москву еще в конце февраля 1927 года55. Участились случаи столкновений отрядов армии Чан Кайши с рабочими и крестьянскими вооруженными формированиями. В ряде мест чанкайшисты разгромили профсоюзные организации. В этих условиях, очевидно, опасаясь спровоцировать Чан Кайши, Сталин опять отступил. В конце марта 1927 года Политбюро приняло решение пойти на новые уступки Чан Кайши. В Китай были направлены директивы, обязывавшие Центральный исполнительный комитет КПК «всячески избегать столкновений с Национальной армией в Шанхае и ее начальниками»56. Но было уже поздно. Сталинская политика полностью обанкротилась. 12 апреля, заручившись поддержкой империалистов, крупных шанхайских бизнесменов и главарей городской мафиозной группировки «Цинбан» («Зеленый клан»), Чан Кайши развязал «белый» кровавый террор в Шанхае и других районах Восточного Китая.

Чан начал вести переговоры с банкирами и мафиози Шанхая сразу же после взятия города. 7 апреля он получил крупный заем на три миллиона китайских долларов от Шанхайской банковской корпорации, которая обещала ему еще семь миллионов в случае подавления рабочего движения. Тогда же он заключил соглашение о совместных действиях с «Зеленым кланом», в который входило до ста тысяч вооруженных гангстеров. В результате совместных действий солдат Чан Кайши и гангстеров только за первые два дня переворота в Шанхае, 12 и 13 апреля, было казнено более пяти тысяч человек и примерно столько же арестовано.

По иронии судьбы, Мао как раз 12 апреля выступал на заседании Земельного комитета ЦИК Гоминьдана с призывом к немедленному осуществлению аграрной революции. Возмущенные разгулом босяцкого бандитизма офицеры Чан Кайши громили коммунистов, а Мао по-прежнему настаивал на радикализации движения: он как чувствовал, что новая сталинская директива ни к чему не приведет. «Так называемая конфискация земли, — заявлял он, — означает невыплату ренты и ничего больше. Сейчас крестьянское движение в Хунани и Хубэе дошло уже до такого уровня, что крестьяне сами прекращают платить арендную плату, сами захватывают власть. Надо сначала разрешить аграрный вопрос в Китае на деле, а затем уже оформить это в законном порядке»57.