Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс

– С чего бы? Уж извини, но на истфаке этому не учат. Ты лезешь на борт, я контролирую горловину.

– А как насчет детей?

– Раньше они сюда не проникали. Думаю, я в полной безопасности до прибытия спасателей.

– Но это несколько дней!

– Шестьдесят часов, если судно немедленно развернуть и отправить обратно. И если стабильность оптимальная. Если нет – дольше.

– Я тебя здесь не оставлю!

– Ты несешь информацию исключительной важности, а не я. Ничего, продержусь.

– Я потеряла почти все.

– Но ведь ты видела бумаги. И это многого стоит.

Ожье взбежала по лестнице:

– Что нужно для управления горловиной?

– Технически это очень сложная и ответственная процедура.

– Она не может быть настолько уж сложной, иначе ее бы давно автоматизировали. Скелсгард, отвечай!

Та растерянно заморгала:

– Ну, нужно выждать тридцать-сорок секунд после входа и сбросить мощность до десяти процентов.

– Орудуя теми тумблерами, что ты мне уже показала?

– В принципе, да.

– Тут даже ничтожный плебей от истории справится. Ладно, давай готовить корабль. Объяснишь остальное по ходу дела.

– У нас не получится, хоть тресни, – предупредила Скелсгард.

– Вот что я тебе скажу: если ногу не прооперировать, ты ее потеряешь.

– Мне вырастят новую. Я всегда мечтала наведаться в клинику прогров.

– Я бы на твоем месте не надеялась на такое. Особенно если учесть катавасию у нас дома.

– Но я не могу тебе позволить! – упрямилась Скелсгард.

Ожье достала оружие детей и показала Маурии:

– Хочешь, чтобы я этой штукой тебя заставила? Уж поверь, я сумею. А теперь, сестра, давай готовить судно.

В два пополудни дверь пивной распахнулась, и Флойд привычно поднял голову, чтобы посмотреть на вошедших. Эту процедуру он повторил уже полсотни раз с того момента, как в последний раз заказал кофе. Перед ним на столе стояли три пустые кофейные чашки и пивной бокал с пеной на стенках, валялись крошки убогого сэндвича. Еще дождило, вода текла из неисправного слива прямо на дверь пивной. Всякого выходящего или входящего обдавало потоком, но, похоже, не жаловался никто. Даже подошедшая Грета не обратила внимания на дрянную погоду и явно обрадовалась, завидев Флойда.

– Думала, ты уже ушел, – сказала она, отряхивая зонтик.

Ее одежда была мокра, на взъерошенных волосах блестели капельки влаги.

– А я подумал, что лучше придерживаться первоначального плана, – ответил Флойд, убирая плащ с места напротив.

Он не хотел, чтобы кто-нибудь посторонний уселся там и заслонил вид из окна на гостиницу, где остановилась Верити Ожье.

– Честно говоря, у меня уже закралось подозрение, что я пришел не в ту пивную. Что случилось?

– Она ушла, – ответила Грета, с облегчением опускаясь на стул. – Едва я положила трубку, как увидела ее выходящей из гостиницы.

– Хочешь выпить чего-нибудь?

– Я бы сейчас убила за глоток горячего.

Флойд подозвал официанта и заказал кофе.

– Рассказывай, что случилось. Ты же за ней следила. Она выписалась из гостиницы?

– Нет. Она ушла с одной сумочкой. Я и подумала, что Ожье вернется сегодня же. Но рисковать не стала, решила проследить.

– И правильно. Ты ее не потеряла?

– Нет. Похоже, я за нынешний день хорошо натренировалась в слежке. Держалась на расстоянии, регулярно пыталась изменить немного внешность – то сложить зонтик, то надеть шляпу или очки. Думаю, она не заметила меня.

Грета размешала сахар в кофе и опорожнила чашку одним глотком.

– Куда она направилась?

– Я шла за ней до станции «Кардинал Лемуан». Там потеряла.

– Почему?

– Странное дело. Я проследовала за ней до платформы и спряталась за автоматом, продающим шоколадки. Пришел поезд, затем другой. Она не села ни в один, хотя все поезда там идут в одном направлении.

– Да, загадочно.

– Но не загадочней случившегося потом. Она вдруг исчезла. Бац! – и ее нет на платформе.

– И поезда тогда не было?

Грета заговорила тише, словно стесняясь абсурдности своего рассказа:

– Я уверена в этом. И она никак не могла покинуть станцию, не пройдя мимо меня.

Флойд отхлебнул кофе. На четвертой чашке уже не ощущалось никакого вкуса. Зато напиток добавлял бодрости.

– Не могла же она раствориться в воздухе.

– Я и не говорю, что растворилась. На платформе оставалось еще несколько человек, я решила пуститься во все тяжкие и расспросить их. А что оставалось делать?

– Думаю, ты поступила правильно. И что узнала?

– По крайней мере один свидетель заявил, что видел ее спрыгивающей на рельсы и уходящей в тоннель.

Флойд поразмыслил над этим, допивая кофе.

– Что-то неладное с этой станцией. Бланшар говорил, что видел Сьюзен Уайт входящей туда с тяжелым чемоданом, а возвращающейся с пустым всего через несколько минут. Странно, правда? И вряд ли простое совпадение.

– Но с какой стати женщине уходить по тоннелю метро?

– С такой же, с какой и мужчине. Там, в тоннеле, находится что-то важное.

– А может, они обе чокнутые?

– Да, не исключено. Ты видела ее выходящей из тоннеля?

– Я прождала сорок пять минут. Был перебой в движении на пару минут, но потом все возобновилось, поезда пошли. На станции остановилось несколько десятков составов. Из тоннеля не выходил никто.

– И никто не сообщал о спрыгнувшей на рельсы ни персоналу станции, ни полиции?

– Тот, с кем я говорила, уж точно не сообщит. Он не из тех, кто по своей воле связывается с полицией.

Флойд попросил счет и сказал Грете:

– Ладно, как я вижу, есть два способа снова найти Ожье. Можно караулить у гостиницы в надежде, что она вернется туда, или держать под наблюдением станцию, рассчитывая на возвращение из тоннеля.

– А как насчет следующей станции? Вдруг она прошла до нее?

– Надеюсь, до такого Ожье не додумалась. Это еще бессмысленней, чем спрыгивать на рельсы. Единственная догадка: она должна была что-то подобрать или оставить в тоннеле.

– Ты говоришь «держать под наблюдением» и «караулить» так, будто у тебя тьма людей в подчинении. А нас всего двое, и одной нужно ухаживать за тетей.

– Я знаю. И больше ни о чем тебя не прошу. Ты и так сделала уже очень многое.