📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаБесы пустыни - Ибрагим Аль-Куни

Бесы пустыни - Ибрагим Аль-Куни

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ... 177
Перейти на страницу:

— Крепче крепкого.

— Но она же… Она же за Удадом числится?

— Джинны на договора человечьи внимания не обращают. У них свои законы.

— Но все же… Ха-ха! Ты же знаешь мой секрет…

— Знаю. И джинны тоже знают. Они больше знают, что мне о себе известно и что ты о себе знаешь. Так-то!

— Ха-ха-ха! — попытался рассмеяться дервиш, однако, что-то в выражении его глаз было далеко от веселья. Взгляд его говорил о противоположном. Это было мучение. Для дервиша глаза — что язык. Этот скрытый его язык, казалось, умолял шейха страдающим взглядом, возопил немо: «Ты-то мой секрет не объявишь!» Вождь опустил голову ненадолго, затем поднял ее, обратив на своего несчастного друга немой взор и не подавая никаких знаков твердо ответил этим взором: «Нет, никогда. Я унесу его с собой в могилу».

Ветер еще раз донес до их слуха отголосок зова глашатая.

5

На исходе ночи, когда лик луны увял, пораженный усталостью и изможденный, невинную тишину Сахары нарушал иной зов — загадочный, дикий, он раздавался из оврага под акацией.

— Ау-у-у… Ау-у-у!.. — завыл он внезапно и странно, пугая сбившихся в кучу верблюдов, разрушая все безмолвие и величие ночной Сахары, поражая серые стада овец и коз и ввергая их в паралич… От этого воя сотрясаются тела у пастухов, а старухи с давних пор улучают возможность преподнести назидательный урок своим внукам, чтобы вели себя смирно. У глубоких стариков он вызывает такой восторг, с которым может сравниться лишь их восхищение жителями потустороннего мира.

Это единственный зверь, который занимает львиную долю в рассказах и повестях народов Сахары. Ему дают тысячу имен, тысячу прозвищ, тысячу кличек — только не называют его собственным именем. Потому что произнести его имя вслух — значит позвать его, и всякое произношение слова «ибиджжи»[157]устами ребенка, или старика, или любого мужчины, приближает его к стаду скота на тысячи шагов. Ибиджжи — запрещенное слово, которому отдают все силы прорицатели, вкладывающие в него все, почерпнутое ими из колдовских знаний, чтобы стреножить ему лапы, ослепить его напрочь, лишить рассудка и отодвинуть прочь от стада. Люди говорят, это требует огромных усилий, гораздо больше тех, которые нужно потратить на подготовку пут для самого сильного шайтана Сахары. И несмотря на это, нет ничего проще, чем разрушить иллюзорность этого заклинания. Достаточно озорному подростку произнести это запрещенное имя, чтобы зверь разорвал все препоны и ворвался в обреченное стадо. А если ворвется он туда — вмиг все вокруг запылает огнем, словно солома. Со всем стадом будет покончено мгновенно, прежде чем успеет несчастный пастух закончить чтение первой строки псалмов священного Асахиг.

Однако умудренные жизнью пастухи — вот, пожалуй, единственно кто способен распознать секреты в голосе его самого. Они узнают, когда он голоден, а когда и вполне сыт. Они знают все хитрости в его вое: сытый он плачет, а голодный — смеется. Они утверждают, что он издает долгий мучительный вой, когда насытится, потому что знает — голодать будет долго, прежде чем выпадет ему ухватить новую жертву. Он испускает радостные, ликующие завывания, когда голоден, потому что знает: как бы долго голод ни длился, когда-нибудь он завершится пиршеством с нежным ягненком, и придет долгожданная сытость. Только никто, кроме этих мудрецов не в силах различить, в каком это состоянии зверь пребывает сейчас, и уловить смысл в его завываниях.

Он спустился в вади, ориентируясь на запах крови, масла и… на запах человека, который еще не испустил дух…

Он был маленький. Ростом с козленка в возрасте трех месяцев. Точнее — ростом с лисицу. Взъерошенный, покрытый густой шерстью, изможденный, под цвет равнинному гравию в Южной Сахаре. Всякий раз, как он принюхивался к земле своей алчной вытянутой мордой, выискивая следы, в поисках крови и жизни, его челюсти обнажали два длинных острых клыка. И эту тварь восхваляли разумные люди, а старухи плели вокруг его силы и злобности целые легенды, и жителям Сахары запрещалось называть вслух его истинное имя, а прорицатели и гадалки клали своих жизни целиком, чтобы составить заклинание, которое бы лишило его зрения и спутало ему все возможности напасть на след стада. «Мугаммад»! Вот какое было у него прозвище. По такому вымышленному имени обращался к нему даже дервиш, находившийся на смертном ложе в безнадежную ночь, когда и луну одолевали усталость и измождение. Поначалу, когда сознание только вернулось к нему, он не понимал, где находится, что случилось, сколько времени прошло с тех пор, как он замертво свалился на этом месте. Он чувствовал лишь головокружение и непереносимую боль в области ниже пупка. Все существо его высохло, в гортани не осталось ни капли слюны. В ноздрях стоял смешанный запах горелого мяса, крови, дыма от дров. До того, как он открыл глаза и взглянул на бледную луну, его гость усердно занимался древним сакральным ремеслом, которое ему передали в наследство его далекие предки. Ему преподнесли завет держаться подальше от жителей Сахары и вообще внушили всячески избегать встреч и столкновений с человеческим родом. Потому как зло, коварство и хитрость людей изумили и самого Творца природы. Обнаружила себя неожиданная заповедь. Если человек спал, то сон его был крепок. Но лежать тихо — еще не значит спать. Подложит себе землю под голову, дыхание станет размеренным, замрет словно мертвый, а волк к нему приблизится — и получит в ответ такое мучение! В этом состоит одна из хитростей проклятого человеческого отродья. Против хитрости действовать можно только хитростью. Если найдешь его лежащим на земле, надо землей его обсыпать, чтобы убедиться, что он действительно спит. Если не пошевелится, значит — спит крепким сном. Под головой у него надо землю подскрести, чтобы голова вниз опустилась и кости гортани на шее оказались свободными. Вот тогда только и сможешь рискнуть и ухватить косточку своими несравненными клыками — ни у кого таких сильных и проворных нет, ни разум человечий, ни власть джиннов против них не помогут.

Усталая луна прикорнула на земле. Послала на простор свое бледное свечение и тьма Сахары поредела. Мугаммад обследовал положение. Принюхался мордой к земле. Отодвинулся от остывающих углей — отпрыгнул в страхе. А потом вернулся-таки, приблизился к своей жертве. Со всей предосторожностью. Понюхал почву, поскреб ее своими когтистыми лапами. Потом повернулся задом и обсыпал лицо дервиша песком. Подождал мгновенье человечьей реакции. Начал вновь крутить задом, обсыпал лицо и все тело человека песком — быстро, хищно, непрестанно. И тут вдруг тело вздрогнуло, из груди дервиша вырвался наружу предсмертный хрип: Мугаммад попятился на несколько шагов. Прислушался к ночной тиши и дыханию, доносившемуся из тела, присел на задние лапы и принялся ждать. Муса открыл свой косой глаз и увидел почтенного гостя сидящим у него над головой со всей важностью, заслоняя своей фигурой бледный лик луны.

— Это ты, что ли, Мугаммад? — пробормотал дервиш.

Тень не сдвинулась с места, и дервиш прерывистым голосом продолжал:

— Ты чего — явился забрать внучонка к дедовскому роду-племени?

1 ... 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ... 177
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?