Владелец кинотеатра - Андрей Быстров

— У нас нет выбора, — проговорил Борис.

— Настолько это серьезно?

— Да.

— Что ж, — повторил Верстовский, — поверю вам на слово. Но все же настойку искренне рекомендую. Вы услышите… Довольно необычные вещи.

Борис переглянулся с Олей, она едва заметно кивнула ему.

— Давайте настойку, — согласился Борис.

На столе появились три рюмки, и старик наполнил их красноватой жидкостью из графина.

— Все, что я знаю, — заговорил он, поудобнее устраиваясь на стуле, — мне известно в основном со слов вашей бабки… Ну, и некоторых других, кто… Не думаю, что это имеет большое значение. Начать нужно с Елены Кординой и ее брата… А Елена Кордина — это была богатая женщина, сказочно богатая. То, о чем я расскажу сейчас, происходило в конце девятнадцатого века, где-то в девяностых годах. Священник, духовный пастырь Елены, уговаривал ее принять постриг, и она к этому склонялась. Тогда все ее деньги достались бы обители. А это не устраивало Владимира, ее брата. И он убил священника.

— Как он убил его? — спросил Борис с замиранием сердца.

— Подробности мне неизвестны. Кажется, инсценировал самоубийство или что-то в этом роде. Но обстоятельства этой смерти глубоко потрясли Елену. В ней произошел чудовищный надлом. Ее жизнь превратилась в беспрерывную оргию. Она вступила в кровосмесительную связь со своим братом. От этой связи родился мертвый ребенок… И с этим мертворожденным младенцем связана еще какая-то мрачная тайна. Нет-нет, не спрашивайте, я не знаю, какая… Вскоре после того Владимир Кордин исчез бесследно, и никто его больше не видел. Может быть, он просто скрылся, испугавшись разоблачения. А Елена вновь изменила образ жизни. Она уехала, жила очень аскетично и замкнуто, мало с кем общалась. Через несколько лет она вышла замуж, у нее родилась дочь, названная Серафимой. А еще через годы Елена и ее муж пропали.

— Пропали? — Борис стиснул рюмку в руке так, что едва не раздавил ее.

— Они катались на лодке по озеру и не вернулись. Поиски ничего не дали. Хотя озеро было небольшим и неглубоким, не нашли ни тел, ни лодки.

— Но этого не может быть, — сказала Оля. — Если даже они решили почему-то скрыться, лодку не могли забрать с собой!

— Девушка, вам угодно слушать или затевать гадания? — сухо осведомился Верстовский.

— Простите.

— Серафима была отдана в приют. Ее судьба в годы революции и гражданской войны неизвестна мне, но в середине двадцатых годов она вышла замуж за чекиста. У них была дочь, Анна. Чекиста расстреляли в тридцатом или около того. Серафима же…

Верстовский надолго умолк. Борис был вынужден напомнить о себе покашливанием.

— Да, Серафима, — очнулся старик. — Ее нашли мертвой на кладбище, в свежевырытой открытой могиле. Ее ногти были сломаны, руки все в крови. Это выглядело так, словно она всеми силами пыталась выбраться и не смогла, что-то помешало ей. Но что? Для молодой здоровой женщины не составило бы особого труда выбраться из узкой ямы с глубины всего двух метров. Там торчали корни, за которые можно было уцепиться… Переломов и вывихов у нее не было… Неясно и то, как она вообще оказалась на кладбище, где ей некого было навещать.

— Это… Ужасно, — пробормотала Оля. — Но отчего она умерла? Пусть она и не могла выбраться… Неужели прошло столько времени, что… Она не звала на помощь?

— Если и звала, этого никто не слышал. Но люди там вскоре появились… Остановка сердца, так гласило официальное заключение — если, конечно, отбросить всю эту медицинскую терминологию. Но вот что я скажу вам… Будто бы врач, составлявший заключение, вслух сказал: «В этой бумаге я такого не напишу, но я готов поклясться, что женщина умерла от страха…»

— Кому он это сказал?

Борис задал этот вопрос не столько ради ответа, сколько потому, что хотел услышать свой голос… Вмешаться в монотонную речь Верстовского.

— Тем, кто был рядом с ним. Считайте это выдумкой или правдой, воля ваша… Анна, дочь Серафимы, замуж так и не вышла. Строгостью нравов она не отличалась, и в свою очередь тоже родила дочь — вашу бабку, Борис, Татьяну Сергеевну. Как видите, до вас в семье рождались только девочки.

— Выходит, я — первый мужчина в линии рода, начиная с Елены Кординой?

— Получается так.

— Да, кое-что становится мне ясным… Но какой была судьба Анны?

— Анна погибла от удара молнии. И это была очень странная молния… Она сверкнула с чистого неба, среди бела дня. Вокруг было полно людей, но кроме Анны, никто не пострадал. Эти… Свидетели рассказывали потом, что гром ударил с такой силой, точно это был не гром, а взрыв… Когда подошли к Анне, она лежала на спине с раскинутыми руками. Ее ладони были сожжены дотла, будто небесный огонь распял ее на земле.

Распятие, подумал Борис. Как это похоже. Смерть матери… Тяжелый грузовик таранит автобус, и ни на ком ни царапины. Только одна жертва, распятая осколками оконного стекла.

— А на лбу Анны, — продолжал Верстовский, — эта молния выжгла что-то наподобие треугольника. Он был иссечен внутри как бы штрихами наискосок, словно нанесенными раскаленным ножом.

— Хватит, — сказал Борис.

— Я вас предупреждал. Теперь вы знаете, и что? Легче вам стало?

— Я спрашивал не для того, чтобы мне стало легче.

— Я сам, — сказал Верстовский, поднявшись со стула и глядя в окно на редкие кружевные облака, — задавал себе множество вопросов. Пусть я не принадлежу напрямую к вашей семье, все это в какой-то мере касается и меня.

— И какие ответы вы нашли?

— Никаких.

Борис тоже встал, а за ним и Оля.

— Я приношу вам извинения, — проговорил Борис, — за то, что мы… Разбередили все это.

— Что вы, какие извинения, — отмахнулся Верстовский. — Ничего уж не убавишь и не прибавишь. Я вот не знаю, правильно ли я поступил, когда рассказал…

— Вы поступили правильно.

— И я чем-то… Помог вам?

— Вы осветили темные углы, а это…

— Какое там осветил, — Верстовский с досадой махнул рукой. — Тьма это все, сплошная тьма.

Сидя в машине у дома Верстовского, Борис и Оля долго не произносили ни слова. Наконец, Оля прервала это затянувшееся молчание вполне естественным вопросом.

— Так, а теперь что?

— Теперь… Ну, теперь я хотя бы знаю, почему это произошло именно со мной.

— И почему же?

— Как почему? Потому что я — Кордин…

— Ты не Кордин, — разделяя слова, произнесла Оля. — Ты всего лишь потомок его сестры, да и то изрядно разбавленных кровей. Ты внешне похож на него, но генетика выкидывает еще и не такие штучки через поколения. Забудь об этом. Ты не Кордин.