Олигархи. Богатство и власть в новой России - Дэвид Хоффман

Крах МММ ярко высветил почти полную пассивность государства. “Правительство не имеет к этому абсолютно никакого отношения, не давало никаких гарантий и не будет вмешиваться”, — сказал Ельцин после краха МММ. Златкис была потрясена происходившим и жаловалась в июне, что распространение пирамид “не поддается контролю” и “обрушилось как снег на голову”{229}. Златкис говорила мне, что происходящее было непонятно правительству, а в министерстве некоторые из ее помощников даже предлагали ей свою помощь в приобретении за полцены машины у “Властилины”. “Никто ничего не понимал, даже в моем собственном департаменте”, — вспоминала она. Мысловский рассказывал, что видел толстые папки заведенных дел, но генеральный прокурор получил указание от кого-то из находившихся в то время у власти не давать делу хода. “Главным лозунгом того времени стал призыв “Обогащайтесь!” — вспоминал он. — Законодательная база отличалась большой неопределенностью. У этих компаний была очень агрессивная реклама, они располагали огромными денежными средствами, а государство реагировало слабо и беззубо”{230}. “Если правоохранительные органы считали, что я мошенник, почему они позволили мне заниматься этим?” — несколько лет спустя спрашивал в телевизионном интервью Вячеслав Мавроди, брат Сергея и его компаньон по МММ{231}. “Я все время испытывала чувство беспомощности, — вспоминала Златкис. — Я прекрасно знала, чем все это кончится, и ничего не могла сделать”.

Дмитрий Васильев, заместитель Чубайса, видел происходившее в гораздо более мрачном свете. Реформаторы не позаботились о том, чтобы создать институты рынка, и это привело к распространению хаоса. Васильев считал, что Министерство финансов не сумело взять пирамиды под свой контроль и было не в состоянии регулировать финансовый рынок. Производные ценные бумаги, выпущенные Мавроди, были не более чем “лотерейными билетами”, сказал он журналистам через неделю после краха, “это не ценные бумаги, а бумажки”. Васильев предупредил, что без более жесткого государственного регулирования “скандалы будут следовать один за другим”. Еще в 1992 году реформаторы обсуждали, следует ли создавать самостоятельную комиссию по ценным бумагам, но это предложение никого не заинтересовало. Теперь дикий капитализм безудержно бушевал по всему экономическому пространству, покрывая его руинами. Осенью 1994 года Черномырдин согласился на создание комиссии по ценным бумагам с Васильевым в качестве председателя, чтобы регулировать рынок. “Мавроди стал матерью нашей комиссии”, — вспоминал Васильев годы спустя.

После того как Мавроди оказался в трудной ситуации, его ближайшие сподвижники по МММ пришли к Златкис с требованием дать разрешение на выпуск новых акций, прекрасно понимая при этом, что получат отказ. Это была уловка, на которую они пошли для того, чтобы Мавроди мог возложить ответственность за свои проблемы на правительство. Златкис разгадала их намерение и решила выиграть время, сказав, что их документы не в порядке. “Вы юрист или экономист?” — спросила она одного из посетителей.

“Ни то ни другое. Я — спортсмен, занимаюсь стрельбой”, — ответил он угрожающе.

Крах пирамиды Мавроди подорвал доверие и к автомобильному альянсу Березовского, но настоящий ущерб был нанесен ему раньше, в апреле 1994 года. Мавроди оказался лучшим зазывалой, чем Березовский. Обещая немедленную прибыль, Мавроди с организаторами других высокодоходных проектов выкачал легкие деньги, и объемы продажи сертификатов ABBA сократились. Но все же год пирамид закончился для Березовского вполне успешно. Согласно финансовым данным, опубликованным позже, доход ABBA от продажи сертификатов составил в 1994 году 25,3 миллиарда рублей, или около 15 миллионов долларов. Каданников и Березовский позже говорили, что всего было собрано 50 миллионов долларов, но эта сумма, по-видимому, включает в себя процентный доход и доходы от реинвестиций. ABBA немедленно использовала собранные деньги для спекуляции приватизационными ваучерами, высокодоходными сертификатами банков и другими ценными бумагами, удваивая и утраивая свои доходы. Легкие деньги доставались легко.

Хотя в 1994 году население, возможно, и верило в появление “народного автомобиля”, Березовский вложил деньги в нечто другое: он приобрел пакет акций завода АвтоВАЗ. Финансовые отчеты показывают, что ABBA потратила 6,1 миллиарда рублей, или около 3,1 миллиона долларов, на приобретение одной трети крупнейшего автомобильного завода России — поразительно низкая цена за такой крупный промышленный объект. Березовский добился этого двумя разными способами. Сначала ABBA использовала для приобретения акций завода ваучеры, затем стала победителем инвестиционного тендера на покупку АвтоВАЗа, состоявшегося 8 августа 1994 года. Тендер представлял собой конкурс, победитель которого должен был сделать значительные вложения в будущее предприятия, но, как сказал мне позже один чиновник, ABBA была единственным претендентом{232}. Затем АвтоВАЗ выпустил новые акции, и еще один пакет достался ABBA. После всего этого ABBA принадлежало 34 процента завода. 23 июля, всего через семь месяцев после того, как в Манеже началась продажа сертификатов ABBA, Березовский стал одним из одиннадцати членов совета директоров АвтоВАЗа. Сделать это ему помогли деньги, взятые у народа. План был идеальный: он собрал деньги у населения и использовал их для того, чтобы на пару с Каданниковым сделать завод своей частной собственностью. По словам Юрия Зекцера, позже ставшего генеральным директором ABBA, в самой компании к концу лета 1994 года ясно понимали, что схема Березовского не позволила собрать деньги, необходимые для строительства автомобильного завода. Более того, переговоры с компанией “Дженерал моторе” приостановились из-за политических рисков, связанных с капиталовложениями в Россию. (Вдобавок ко всему появились признаки надвигавшейся войны в Чечне, а в октябре Россию охватила однодневная валютная паника.) В интервью, опубликованном 2 ноября 1994 года, Каданников намекнул на возникшие трудности, сказав, что компания “Дженерал моторе” предложила крошечный проект, предусматривающий производство всего двадцати тысяч автомобилей в год, который “не устраивает нас”. Однако он заверил людей, что “предполагаемое отсутствие иностранного партнера не помешает реализации проекта ABBA”{233}.

Каданников не сказал лишь того, что еще несколько месяцев назад они истратили народные деньги на покупку акций АвтоВАЗа и что в ближайшее время появление “народного автомобиля” не предвидится. В середине января 1995 года Каданников публично признал задержку в реализации проекта и необходимость уменьшения его масштабов; в середине февраля он сказал, что начать строительство завода невозможно и что ABBA собрала всего 50 миллионов долларов вместо запланированных 300 миллионов. Последнее признание о том, что проект неосуществим, было опубликовано в мае в газетном сообщении о ежегодном собрании акционеров ABBA, состоявшемся 7 апреля 1995 года. В сообщении говорилось о “негативных тенденциях в экономике и социальной сфере в середине 1994 года” и о “неблагоприятном инвестиционном климате”{234}.