Утешный мир - Екатерина Мурашова

Еще в дополнительных пунктах («хочу»):

• мода и шоу-бизнес;

• ток-шоу по телевизору;

• о моем увлечении, хобби (Никто не хочет говорить об увлечениях родителей. У родителей нет увлечений? Детям и увлечения, и сами родители неинтересны? Детей вообще не учат интересоваться другими, даже самыми близкими, людьми?);

• сплетни (девочки);

• техника, новинки в мире гаджетов (мальчики и девочки);

• кулинария, домашнее хозяйство (вы умилились? Я – да!);

• воспитание братьев и сестер (девочки).

• Самое чудесное, мой любимчик (12 лет): «О том, как сделать всех людей дружными и счастливыми».

• Самое странное: «О Боге или о богах» (именно так, семья – атеистическая).

• Жутковатое: «О смерти» (но есть обстоятельства).

Дополнительные «не хочу»:

• уборка квартиры;

• маньяки и педофилия, прочие опасности мира;

• кем ты станешь, если так учишься?

• ты ничего не добьешься, если не будешь сейчас стараться;

• о деньгах;

• о здоровье.

Во второй части эксперимента речь шла совсем о другом. В ней мы выясняли, о чем родители говорят с подростками на самом деле.

Вот как это было организовано.

Получив, так сказать, запросы в виде результатов предшествующего тестирования от подростков, я вызывала к себе еще двух членов их семей. Один из этих двух людей был тем, с кем подросток как бы выбирал говорить (напомню, что только в восьми случаях это был отец, а в остальных 49 – мать), а второй взрослый – вариативно: отец, мать, бабушка, тетя, дядя, старший брат или сестра, был даже один дедушка. Говорила я с ними раздельно. Подопытному родителю «для отвода глаз» я выдавала совершенно «левый», длинный и нудный опросник, оставшийся у меня от какого-то предыдущего эксперимента, и заявляла, что это я так исследую моральный климат и коммуникации в семье. Заполнить его нужно было дома. Кроме того, я создавала у «подопытного» родителя впечатление, что сейчас приблизительно такой же опросник получит и другой приглашенный член семьи, но заполнять их надо будет обязательно независимо друг от друга, ничего не обсуждая. Однако со вторым членом семьи речь шла совершенно о другом. У него было совсем особое задание. Он должен был как-то изловчиться и в течение следующего месяца записать на какой-нибудь из гаджетов все разговоры подростка и родителя за какой-нибудь один (два, три и т. д.) день. Ни родитель, ни подросток не должны были знать о том, что их записывают.

«Боже, но это же огромный объем записей!» – скажете вы. Должна вас разочаровать. Все дети учатся. Все родители работают. Среднее суточное время коммуникации по эксперименту – 11,76 минут. Именно столько времени в день мои «подопытные» родители в среднем общались со своими сыновьями и дочерями. Общее количество суточных записей в эксперименте – 241. То есть приблизительно 4,23 записи на семью. Понятно, что были «лентяи», которые записывали всего один день. И «ударники», которые записали целую неделю. Моим условием было, чтобы все участники эксперимента потом признали: это был типичный по коммуникациям день, в нем не было ничего выдающегося.

По истечении месяца мы «открывали карты». Все узнавали обо всем, и семья полным составом садилась за анализ полученных записей. Все имевшиеся коммуникации приблизительно разносились по темам. Темы были те же, что в подростковом опроснике, а также я включила туда то, что подростки описывали (в плюсе или минусе) дополнительно. Разумеется, имелись и свободные графы, куда можно было вписать особые темы, так сказать, эндемичные именно для этой конкретной семьи. Скажу сразу, что у 27 семей эти дополнительные графы остались незаполненными. Проанализировав все записи по указанному алгоритму, семья приходила ко мне с результатами, и мы их обсуждали.

Результаты

Сначала о грустном. Про 11,76 минут в сутки я уже написала. Вам казалось, что должно было бы получиться больше? Вот и им всем так казалось. И еще вспомним, что все родители у нас в эксперименте – высокомотивированные (изначально хотели проанализировать свои взаимодействия со своими подростками) и с высшим образованием. А если эти два пункта убрать? Сколько у нас там минут получится?

Но это еще не всё. На самом деле все значительно хуже. Я бы даже сказала, что почти катастрофично. Потому что почти 76 % из этих неполных двенадцати минут ежедневных детско-родительских коммуникаций занимают следующие пункты:

• об оценках, уроках, школьной успеваемости;

• о компьютерах, гаджетах и компьютерных играх, их вредоносном влиянии на здоровье, интеллектуальное развитие и школьную успеваемость;

• о правах и обязанностях подростка, живущего в семье;

• о здоровье;

• о будущем в негативном ключе («Ты не сможешь ничего добиться, если сейчас не будешь стараться»);

• об опасностях современного мира («Чем ты думаешь, когда ходишь из кружка через двор?!»);

• о деньгах («Ты с ума сошел, это слишком дорого!», «Ты понимаешь, как деньги достаются?», «Вот когда начнешь сам зарабатывать…»);

• об уборке («Сколько раз нужно тебе сказать, чтобы ты не бросал носки!»).

Вы помните, это как раз те самые пункты и темы, на которые все подростки очень не хотели разговаривать со своими родителями. И вот, получите, пожалуйста, 76 % (больше трех четвертей от этих жалких двенадцати минут) – как раз про это самое!

Семнадцать мам плакали, когда мы все это анализировали. «Как она вообще нас терпит!» – вопль одной из них. А куда, спрашивается, «ей» деваться-то?!

Абсолютные негативные фавориты – гаджеты, компьютерные игры и уроки. Для младших большое место занимает здоровье («Если будешь так горбиться… у тебя и так вся спина кривая… ты шапку надел?»). Для старших – родительские тревоги о будущем («Ты не поступишь в институт! Ты не сдашь ЕГЭ!»). Помните, мы в первой части удивлялись, что подростки не хотят говорить с родителями о будущем? Так вот, их, кажется, можно понять…

А что же в оставшихся жалких трех минутах?

Все восемь «подопытных» пап говорили со своими детьми о спорте (я – стыд и позор! – вообще забыла этот важный для современного человека пункт!).

Многие обсуждали с детьми повседневную жизнь своих домашних питомцев (собак, кошек, крыс, рыб, попугаев и даже одной игуаны!).

Тридцать две семьи говорили о том, что увидели в телевизоре (в разных контекстах).

Сорок семей слегка обсуждали то, что увидели в интернете (музыка, мода, гаджеты и их технологии, социальные сети).

В девятнадцати семьях в положительном ключе обсуждали компьютерные игры – играют и ребенок, и родитель.

В тридцати восьми – подросток просил денег на то или это.