Вирус "Reamde" - Нил Стивенсон

Препод, чуть помолчав, сделал ей странное предложение. В Ванкувере очень большая китайская община: целый город в городе. Появление незнакомой особы с китайской внешностью в магазине или в жилом доме никого там не удивит. Оливия довольно смутно помнила разговор – она, по обыкновению, крепко накачалась, – но ее зацепило словосочетание «Шпионский Диснейленд». На просьбу объяснить препод сказал, что в ванкуверском Чайнатауне девушка вроде Оливии может представиться китаянкой и посмотреть, что получится. Чувства будут такие же, как на подпольной работе в Китае, а риска никакого, потому что все понарошку, как в Диснейленде.

Поначалу Оливии было просто смешно: она – и вдруг агент МИ-6, – однако мысль запала в душу. Здесь было что-то от игры в любительских театрах – единственного ее увлечения, если не считать неудачных попыток заняться кунг-фу и хоккеем на траве.

Оливия сыграла шестнадцать ролей в примерно десяти спектаклях: так много, потому что роли были совсем маленькие и она выходила несколько раз в виде разных персонажей. Со временем она доросла до подруг героини. Она и не мечтала стать актрисой первого плана, но, главное, поняла одно: отношение режиссеров отражало то, как на нее смотрят люди в целом и мужчины в частности. Сперва Оливию обычно не замечали, потом к ней начинали приглядываться. В итоге ее либо снова переставали замечать, либо изыскивали способ намекнуть, что находят очень красивой, что это не всякому очевидно и такая зоркость заслуживает определенной награды. Роли побольше или поменьше доставались Оливии в зависимости от того, к какой из трех категорий принадлежал режиссер, однако до главных ролей дело не доходило ни разу.

Впрочем, для тайного агента амплуа наперсницы, служанки и «кушать подано» как раз предпочтительны. Джеймсбондовским типажам просьба не обращаться.

Если поискать, в мире нашлось бы пять-шесть фотографий – по большей части случайных снимков на мобильный, – на которых Оливия выглядела настоящей красавицей. И она усвоила, что люди ищут – и находят – в ней красоту, если вести себя так, будто этого ждешь. А если держаться серой мышкой, такой ее и видят. Тоже полезное свойство для тайного агента.

* * *

Через шесть месяцев жизни в Ванкувере ей ужасно захотелось супа из дыни, что привело к спонтанному визиту в Чайнатаун. Не в старый, центральный, а в новый, на окраине города. Основательно поторговавшись, Оливия стала обладательницей дыни длиной в собственную руку. Они с хозяином лавочки разговорились, и тот спросил, давно ли она в Канаде. «Полгода», – ответила Оливия, и торговец вежливо поинтересовался, в какой части Китая она жила. Чтобы не пускаться в долгие объяснения про своих родителей, Оливия сказала: «В Пекине». Торговец не усомнился в ее словах; другие покупатели, вступившие в беседу, тоже поверили, что она чистокровная китаянка из Китая.

На второй год она переехала в район, населенный преимущественно китайцами, и без труда выдавала себя за аспирантку из Пекина. Только раз ей сказали – хочется верить, в порядке комплимента, – что у нее необычная внешность. С другой стороны, Яо Мину наверняка часто говорят, что у него необычный рост, но никто не сомневается, что Яо Мин – из Китая.

Через некоторое время ее пригласила на английский чай дама из британского консульства. Дама тоже очень мягко и обтекаемо поинтересовалась, по-прежнему ли Оливия намерена вернуться в Сент-Энтони и не хочет ли сперва немного поработать, узнать реальную жизнь. Оливия не исключила второй вариант. После этого чаепития стали регулярными, а когда она приехала домой на каникулы, сменились обедами в хороших лондонских ресторанах.

Работа в МИ-6 накладывала определенные ограничения. Оливии пришлось отказаться от странички в «Фейсбуке», от размещения своих фотографий в Интернете, от поездок в Китай, то есть у китайского правительства не было ее фотографий и вообще записей о ее существовании. Не делала она этого просто потому, что люди из МИ-6 всякий раз спрашивали, есть ли у нее фейсбуковская страничка и прочее, а услышав «нет», восхищенно поднимали брови.

Итак, Лондон, МИ-6. Два года Оливия работала аналитиком, выстраивая свою легенду и составляя докладные записки по самым разным вопросам, и в частности по валлийскому террористу Абдулле Джонсу, который особенно интересовал Оливию, поскольку при одном из его терактов погибла близкая подруга ее двоюродной бабушки.

Джонс (как узнала Оливия) имел вест-индские корни, то есть был потомком рабов, вывезенных на карибские сахарные плантации. Он вырос в кардифских трущобах, где и подсел на героин. Вылечился от зависимости с помощью местного муллы, который обратил его в ислам. Освободившись от наркомании, Джонс окончил колледж в Аберистуите, а затем – Высшее колорадское горное училище, где много чего узнал о взрывчатке. Из Колорадо он вернулся в Уэльс, там сошелся с ячейкой радикальных исламистов и некоторое время тренировался на валлийских и мидлендских автобусах, прежде чем переехать в Лондон и заняться взрывами в метро. Пристальное внимание полиции заставило его бежать в Северную Африку, оттуда в Сомали, затем в Пакистан (там он поставил свой личный рекорд – сто одиннадцать убитых при взрыве в гостинице), далее по маршруту Индонезия – Южные Филиппины – Манила – Тайвань и (неожиданно для всех) Сямынь. Все шаги, кроме последних двух, были абсолютно логичны.

Сказать, как часто говорят, что Абдулла Джонс для МИ-6 – то же, чем был Осама бен Ладен для ЦРУ, значит упустить несколько важных для Оливии пунктов. Да, он был для МИ-6 объектом номер один – тут сравнение работало, но лучшие дни бен Ладена закончились 12 сентября – один из самых знаменитых людей в истории человечества, он до конца дней мог только смотреть на себя по телевизору из разных убежищ. Джонса же за пределами Великобритании знали довольно мало, хотя он к тридцати годам совершил восемь терактов с общим числом жертв в сто шестьдесят три человека, и никто не сомневался, что это только начало.

Поскольку Джонс покинул Соединенное Королевство и едва ли планировал туда вернуться, ловить его следовало в другой стране.

Большое неудобство.

По счастью, существовала МИ-6, специально созданная для операций в местах, не принадлежащих к Соединенному Королевству. Так что когда начальство поручило Оливии писать докладные про Абдуллу Джонса, она поняла, что информация нужна не только для того, чтобы увеличить и без того пухлое досье. Они искали способ поймать его или убить.

Оливия считала работу чисто научной, по крайней мере со своей стороны. Она знала английский, китайский, русский (хуже), валлийский (еще хуже). В странах, где действовал Джонс, требовались другие языки и другая внешность. Так что ее безупречно составленные доклады и пауэрпойнтовские презентации о том, какой Джонс плохой и как важно его поймать, были лишены всякого личного интереса: МИ-6 может бросить на его поимку весь годовой бюджет, но это не даст Оливии Галифакс-Лин возможности распоряжаться деньгами и шанса отличиться на оперативной работе.

После перестрелки на Минданао, стоившей жизни нескольким американским и филиппинским бойцам, Абдулла Джонс месяца на два переместился в Манилу, откуда сбежал аккурат перед полицейским рейдом, оставив действующую фабрику по производству взрывчатки, начиненную множеством мин-ловушек. По косвенным свидетельствам выходило, что он рыбачьим суденышком переправился на Тайвань. Зачем и что там собирается делать, оставалось только гадать.