Самый далекий берег - Александр Бушков

– Не сомневаюсь, – поджал губы Терехов. –Наверное, уже до полковника дослужились? Или, как это там у вас… Догран-полковника?

– Запомнили все же? – с той же неприятнойпокровительственностью усмехнулся Кирьянов. – Если быть точным – догран-советника. В четвертом управлении своя система званий, скорее напоминающаягражданский табель о рангах, чем роспись военных чинов. Хотя вы правы, этопримерно гран-полковнику и соответствует… ну так как же, вы обдумаете проблемус точки зрения будничности и скуки?

– Решительно не знаю, будет ли у меня время, –сухо сказал Терехов. – Работы у меня, знаете ли, выше головы…

– Это намек на то, что мне пора отправляться на коечку?

– Неприкрытый.

– Ну что же, честь имею откланяться…

– Рукопись заберите, – сказал вслед Терехов.

– Ах да, я и забыл… – Кирьянов небрежно сунул подмышку стопку листов, сразу переставшую быть безукоризненной. – Ладно,пойду отлеживать бока… А вы все-таки подумайте на досуге, доктор, право слово…

Он улыбнулся все с той же беззаботностью, с тем жепревосходством, какие у здешних постояльцев наблюдаются, прямо скажем, редко. Иаккуратно прикрыл за собой белую дверь.

Оставшись один, доктор Терехов старательно, длинно изатейливо выругался про себя простыми русскими словами. Прямо перед его глазамибыла этажерка с бумагами – которые смирнехонько стояли, как встарь, как многиегоды, вовсе не выказывая желания пуститься в пляс или, господи спаси, порхатьпо комнате. Все вокруг было привычным, знакомым, будничным и скучным. Еслиподумать, и Кирьянов тоже – доктор нисколечко не врал и не преувеличивал,случались постояльцы и позаковыристее, предлагавшие столь кучерявые иошеломительные истории, что этот начинающий фантаст из пожарной части помер быот зависти…

Сердито вставши и отперев старый дешевенький сейф, докторТерехов, воровато оглянувшись на дверь, достал бутылку с прозрачной жидкостью иналил себе на полтора пальца казенного медицинского спирта. Привычно выдохнув,употребил одним мастерским глотком, зажевал завалявшейся в столе отвердевшейконфеткой.

Что поделать, любой медик со стажем прекрасно наученупотреблять в разумных количествах казенный спирт, и не нужно делать из этогодрамы. Если не злоупотреблять, ничего страшного…

Он врал, конечно, не было у него неотложных дел. Конецрабочего дня подступил вплотную, дежурства сегодня не было, и можно соспокойной совестью собираться домой, а дома, глядишь, и употребить еще чуточку,опять-таки не перегибая палки.

В самом деле, ничего интересного. Куда нашему пожарному донезабвенного «генералиссимуса Галактики» или «засекреченного физика» – вот те такиекружева сплетали, такие словесные вавилоны выписывали касаемо тех же самыхГалактик, макромиров и параллельных пространств… И сами, разумеется, во все этоверили – вот с кем пришлось повозиться… Кирьянов на их фоне – пушистая овечка.Ни разу голос не повысил, серчая, что ему не верят… Ангел в тюбетейке, правослово. Надо отдать ему должное – он почти во всем безукоризненно логичен.Что вовсе не означает, будто он душевно здоров. Очень многие болезни души какраз и отличаются безупречностью логических построений. Больной делаетодно-единственное больное допущение – что он генералиссимус Галактики, скажем,или каждую ночь общается телепатически с доктором Ксин-Фу из созвездияКассиопеи. А все остальное, нанизанное на навязчивую идею, отличается, любойпсихиатр подтвердит, безукоризненной логикой построений, способной не на шуткупоразить человека непосвященного, не профессионала…

Он собирался привычно и бездумно. В подсознании таилосьнечто вроде занозы, нечто упущенное из виду и в то же время лежащее наповерхности. Только на улице, неспешно шагая привычным путем к автобуснойостановке, доктор Терехов доискался, в чем тут дело.

На сей раз Кирьянов не пытался его ни в чем уверить – непытался доказать, что он болен или, наоборот, здоров. Хотя все время своегоздесь постоя из кожи вон лез, чтобы выглядеть в глазах всех, облаченных в белыехалаты, законченным параноиком.

Если рассудить, это тоже было неправильно. Абсолютнонеправильно: сначала стремиться напролом к желанной цели, а потом вдруг резкоуйти в сторону вопреки первоначальным замыслам. Насколько Терехов успелразобраться, Кирьянов не походил на человека, способного отказаться отзадуманного на полпути. Шизик он там или нет, гипнотизер или кто, но в силе волии упрямстве ему отказать никак нельзя. Так что вел он себя насквозьнеправильно, и это странно, это неспроста…

Но пошел он к черту со своими неведомыми замыслами! Только изабот – гробить на него время, как будто нет других дел… подумаешь, бумагилетали! В неведомых общественности, не зафиксированных на бумаге архивахмировой психиатрии можно отыскать случаи и похлеще, и то, что они не получилировным счетом никакого научного объяснения, ничего еще не значит и ни на что невлияет. Расспросите за бутылочкой хорошо знакомого врача, он вам такоепорасскажет, до чего никакому пожарному не додуматься…

А там подошел автобус, муниципальный, для черной кости, иборьба за то, чтобы в него втиснуться, а потом и уберечь ребра от спрессованныхв единую массу случайных попутчиков, окончательно выбила из головы доктораТерехова все неправильности, несообразности, психиатрические загадки и мысли оработе.

Не зря все же говорится, что утро вечера мудренее.

Несмотря на обычные утренние транспортные переживания,доктор Терехов, входя в родимую шизарню, был бодр и, пожалуй, откровенно весел.Будь у него с собой тросточка по канонам начала века, доктор непременновыделывал бы ею игривые финты. Он даже насвистывал что-то немелодично-легкомысленное,взбегая по выщербленным ступенькам.

Столь приподнятое настроение объяснялось просто: он принялрешение. Еще вчера вечером, а утром в этом решении окончательно утвердился.Кирьянова следовало выставить из заведения к чертовой матери, чтобы не выламывалсяиз общей привычной картины, чтобы не пудрил мозги, не добавлял жизнисложностей. Симулянтам в психушке не место, особенно в нынешних, непростых иунылых экономических реалиях. Безусловно, отклонения у бравого пожарногоимелись, если поискать как следует. Отклонения у каждого сыщутся, не зря жеутвердилось среди людей в белых халатах мнение, что здоровых людей нет, а естьнеобследованные. Но в одном можно быть уверенным: опасности для окружающих,вообще для общества данный пациент не представляет ни малейшей, аследовательно, может отправляться на все четыре стороны. Как выразился тотгестаповец в давнем приключенческом фильме, у нас нет времени держать вас вкамере и разрабатывать как следует…

Вот именно. Ни времени, ни возможностей, ни желания. Пустьубирается вместе со всеми своими отклонениями и непонятными замыслами. Ручатьсяможно, поклясться можно профессиональным опытом и многолетним стажем на нивепсихиатрии, что больше об этом долбаном пожарном заведение в жизни не услышит:ни обострения, ни опасных инцидентов, не тот случай. Такими безобидными, сотклонениями не только улицы полны, их и в Госдуме хватает, и никто не делаетиз этого драмы…