Танец Бешеной - Александр Бушков

– А Казмина? – бросила Даша.

– Екатерина Великая – слабое звено? Уморишь ты меня…Плохо ее знаешь. Она ради своей доли разрисованных водяными знаками бумажекстерпит любые иголки под ногти… которых и не будет, кстати.

– А Флиссак?

– Тут ему не Париж. Вообще не Европа. Неосторожныебелые, странствуя по дикарским землям, запросто могут угодить в кухонный котел.И даже если он отсюда выберется, может в своих Европах нести, что его душенькеугодно. Улик, повторяю, никаких, так что воспрянь, Дарий, а то ты мненапоминаешь изнасилованную бабуином газель. Как писал бессмертный Шукшин, тыпочему соколом не смотришь? Или тебя пугает эта вороненая игрушка у Дашутки вруке? Она не страшная. Дашенька ни за что не стрельнет. Тут тебе неамериканское кино с остервеневшим шерифом. Даша – девочка умная. И прекрасносоображает: если она кого-то из нас продырявит, с учетом событий последних днейугодит даже не в тюрьму – в спецпсихушку, а это ад на полжизни. Или на всюжизнь. И никто ее оттуда не вытащит, потому что все будет совершенно законно.Даша, ты ведь согласна, что я прав?

Он смотрел хищновато, без улыбки. И он был прав, рассчиталвсе точно. Она ни за что не выстрелила бы.

– А если я позвоню… – сказала она.

– И наведешь на нас кого-то из «авторитетов»? –понятливо подхватил Агеев. – Не смеши, Даш. Не будешь ты им звонить. Дажев такой ситуации. Для тебя это все равно, что продаться, не так ли? Ох, как тымне нравишься, пантера рыжая… Как глаза пылают… Она великолепна, Дарий.Сидеть! – бросил он, когда Москалец ободренно дернулся. – Ты ее лучшене провоцируй. И не вздумай орать. Я не говорю, что она вообще не сможетвыстрелить. Нервишки у нее расшатаны, сами же и расшатывали, дернет нечаянноспуск… Сиди тихо. Даша, достань бутылочку и садись, не махай пушкой, поговоримспокойно. Лично я ну совершенно не собираюсь дергаться и лезть под пулю. Длячеловека с хорошей валютной захоронкой в закромах у горных гномиков такоемальчишество было бы непростительно. Выпей, там отравы нет…

Даша открыла бар, наугад взяла первую попавшуюся бутылку ибокалы. Налила себе, поставила на столик, пододвинула к дивану ногой изящныйстолик на колесиках, сверкавший никелем и стеклом. Опустилась в кресло, положивпистолет на колено, зорко следила за Агеевым, пока бутылка была у него в руках– хорошо представляла, как этот балагур опасен.

– Уймись, Дашенька, – сказал он, перехватив еенеотрывный взгляд. – Неужели веришь, что я способен швырнуть в тебябутылкой? При всем моем влечении к тебе я мог бы пойти на крайние меры… будь тыопасна хоть чуточку. Но если ты и опасна, то исключительно для сугубо мужскойдетали моего организма…

Даша выпила половину и отставила бокал. Москалец сидел,зажав в ладони свой, нетронутый, проливая капли на колени. Агеев осушил до дна,поставил бокал на пол и непринужденно спросил:

– Дашенька, у тебя, конечно, есть вопросы? Нанеприветливость Дария не обижайся – он в прострации. Интеллигенты, делаяпакости другим, отчего-то страшно удивляются, когда им вдруг отвечают плюхой…Прострация, простата… Придется отдуваться мне, резонерствовать, как нанятому.Насколько я понял из жалобного лепета Марзукова, сопоставленного с собственнымираздумьями, ты себе хорошо представляешь общую картину? Практически до всегодокопалась?

Даша достала из кармана сигареты, сделав попутно лишнеедвижение пальцем, оставшееся незамеченным.

– Ну конечно, – сказала она. – Кстати, высами в этом чуточку виноваты – ваш ЛСД, как мне объяснили, еще и творческоевоображение раскрепощает, может, без вашей терапии я бы и не додумалась…Двадцать пятый кадр. Удар по подсознанию. Между прочим, существует закон,запрещающий такие забавы…

– Даш, не смеши. В России – и соблюдать законы? Ты ихза последнюю неделю сколько успела нарушить?

– Как вы до всего этого додумались, интересно? –спросила она.

– А это не мы, – сказал Агеев. – Это Фогель,гость варяжский. Ну который фон Бреве. Насколько я понимаю, они этот приемчикуже начали в глубокой тайне помаленьку обкатывать у себя. В Эслингенедействительно есть такой институт, и Фогель там в самом деле профессором –только он на своих придурках вовсю испытывает разные новинки, пригодные длянаучно-промышленного шпионажа, для работы с массами… Не знаю деталей, житьохота. Крупные концерны – что экспресс на всем ходу, а там, чувствую, где-то напериферии еще и политики копошатся… Ты учти, я кое о чем знаю только со словДария, многое сам домысливал. В общем, они положили глаз на несколько нашихсамых вкусных предприятий. Кангарский молибденовый – это последнее из пяти.Когда речь шла о самом начале, Дарий был достаточно невнятен, хотя азмногогрешный подозреваю, что его там подловили на примитивной комбинации:компромат плюс обещание златых гор. Он же старый усачевский клиент, подозреваю,и в Германии ему что-то такое подсунули – старо, как мир, а срабатывает.Короче, когда он болтался по Германии, красочно повествуя братскому немецкомународу о прыжке России в демократию, Фогель его заприметил, прокачал и взял накрючок. Фогель – это голова, иногда даже завидую. Видишь ли, акции можноскупать и самым обычным путем, но это потребует в несколько раз больше денег,людей, усилий, кто-то умный упрется, неминуемо придется задеть чьи-то интересы,наступить на мозоли, влезть на чужую территорию, повесить на себя неизбежныеразборки, слишком многих брать в долю… Нерентабельно. А капитал, как Марксподметил совершенно правильно, ради трехсот процентов из кожи вывернется…Фогель все просчитал настолько грамотно, что мы четырнадцать месяцев работали,как швейцарский хронометр, главной заботой было периодически и почаще менятьподставные фирмочки вроде «Кроун-инвеста». Ох, будь я педиком, непременно бы вФогеля влюбился – сидит здесь, идиотские статеечки для Хрумкиной кропает, ниодна собака «старого шизика» за умного не держит… Четыре предприятия заглоталиэлегантно и вовсе беззвучно. Да и Кангарский контрольный пакет почти набрали.Впрочем, я забежал вперед… Значит, Дарий помялся и согласился. Дойчемарка –вещь убедительная, когда ее много. А делать он ничего не умеет, вдруг и в самомделе президента поменяют – не назад же в химики идти? Он уж и забыл, чем аммиакот водки отличается… Сам Дарий, конечно, в жизни бы ничего не провернул – он унас обеспечивал бумажно-бюрократические и представительские аспекты. Подробнорассказывать не стоит, долго и скучно. Злоупотребление служебным положением,как вы, менты, выражаетесь. Там осторожненько направит события в нужное русло,там прикроет авторитетом и связями, там весьма искусненько прикроет возможногоконкурента… Словом, вертелся в коридорах власти. Нет, я не спорю, он во многомпомог, но вся практическая работа лежала на мне…

У Москальца наконец-то прорезался голос – безжизненный,тусклый:

– Это означает, ты поставил дело и больше года жилсущим бездельником, подсчитывая дивиденды…

– Вот она – благодарность, – вздохнулАгеев. – И вот она – интеллигентская логика. Нет, правильно про вас сказалтоварищ Ленин. «Всего лишь поставил дело…» Каково? Всего лишь… А кто потом деловытаскивал и спасал, кто чистил сортиры, когда ты скулил, охал и ломал руки,как забеременевшая институтка? «Виталий, все пропало…» «Виталий, всевскроется…» На твое бы место да Казмину, вот кто не моргнув глазом спалитполгорода при малейшей угрозе собственному благополучию и потом ни единойслезинки не проронит. Вынесло вас в кресла, слизняков…