Все мои ребята. История той, которая протянула руку без перчатки - Рут Кокер Беркс

счастливый Новый год. Мне нравится футбол, особенно команда “49ers”[55] и их защитник Джо Монтана[56]. С любовью, Леонардо».

– «Меня зовут Крис, – прочла я. – Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, тебе лучше и скоро мы сможем встретиться вновь. Твой друг Крис».

Дюжина посланий, полных любви. Одна девочка сложила из бумаги крошечный конверт-пакетик и приклеила его к открытке. «Загляни в кармашек. Там тебя ждет радость», – написала она. Девочка вырезала из бумаги дюжину красных и белых снежинок. Билли высыпал их все на ладонь и подкинул вверх над нашими головами.

На Рождество приехали родители Билли. Они не были знакомы с Полом и ни разу не были у них с Билли дома. Я заглянула к ним буквально на секунду, чтобы оставить кое-какую еду, и тут же ушла. Мать Билли производила впечатление сильного человека: она явно была из тех женщин, которые привыкли в любом обществе считать себя самыми красивыми. Чем-то напоминала постаревшую Элизабет Тейлор: темные волосы, красная помада, безупречный макияж и желание притянуть к себе всеобщее внимание. Они с мужем были людьми образованными, и мать Билли считала, что всегда должна выглядеть соответствующе и поддерживать дом в идеальной чистоте. Я сразу поняла, что о силе красоты Билли узнал благодаря матери. Ласковый же характер он унаследовал от отца, мягкого кроткого человека с белоснежной ковбойской шляпой в руках, который всегда искал, где можно спрятаться, чтобы остаться незаметным. У Билли был младший брат, к которому он был очень привязан и по которому сильно скучал, а также две сестры – одна очень милая, а вторая очень вредная.

Пол сказал, что, увидев их прекрасный дом, мать Билли не смогла скрыть изумления. Она вертела головой, пытаясь запомнить каждую деталь.

– Вот таким и должен быть настоящий дом! – сказала она, имея в виду, что дом Пола и Билли походил на ее собственный. Красивые тарелки в буфете, и никаких свисающих с потолка цепей.

Родственники уехали довольно быстро. Пока они расхаживали по дому, Билли, словно тень, сидел на диване. Пол, коллекционер красивых вещиц, сразу увидел в глазах родных Билла взгляд покупателей на ярмарке антиквариата. Они поднимали вещи, чтобы посмотреть на этикетки. «О, чье это? – спрашивали они. – А это кто купил?»

– А где его одежда? – спросила вредная сестра.

У Билли была целая гардеробная с дорогими, роскошными нарядами. Девушка вошла в гардеробную, словно вырвала золотой ключ из рук у умирающего брата. Для Пола это было уже слишком, и он вежливо выпроводил гостей.

– В них не было ни капли сострадания! – сказал потрясенный до глубины души Пол.

Меня восхищало, что Пол еще не утратил способность искренне удивляться происходящему.

Глава тридцать первая

– Мисти, мне нужно платье, – сказала я.

Дело было в субботу после дрэг-шоу, и мисс Мисти Мак-Колл еще не успела снять свой расшитый бусинами наряд. Она выступала под песню Шер «Save Up All Your Tears». Я радовалась, что ей достались очень щедрые чаевые, – всегда приятно просить об одолжении человека в хорошем настроении.

– По какому случаю?

– Бал в честь инаугурации, – сказала я, и мы обе рассмеялись. Билл Клинтон пригласил меня на арканзасский бал, который должен был состояться 23 января 1993 года в конференц-зале. – Я решила узнать, не продашь ли ты мне какой-нибудь наряд из своего гардероба. Мне нужно не упасть в грязь лицом перед модницами. И теми, кто себя таковыми считает.

– Могу тебе помочь, – сказала Мисти. – Заедешь ко мне в понедельник?

– Ну конечно, – ответила я.

Мисти жила в лесу в просторном доме на колесах. Она убрала стену, разделяющую две спальни, чтобы обустроить гардеробную. Та была битком набита платьями конкурсанток-неудачниц, купленных за бесценок у состоятельных отцов, чьи подающие надежды дочери боролись за корону «Мисс Техас» и «Мисс Арканзас». Гардеробная Мисти напоминала мне выставочный зал. На верхних полках располагались парики, накладные волосы и – жемчужины коллекции – разложенные на обрезках бархата диадемы. Под этими аксессуарами висели платья, рассортированные не по цветам, а по настроению, которое они придавали образу, и по тематике мероприятий. В гардеробной витал непередаваемый аромат, которому невозможно было дать имя, – он рождался из смеси самых разных духов, оставшихся на ткани. Я попала в мир красоты!

– Это всё платья Шер, – сказала я, заметив, что на одном конце вешалки полупрозрачные платья от Боба Маки[57] соседствуют с кожаными вещами, на которые певица переключилась в последнее время.

– Да, – кивнула Мисти. – А вот здесь висят мои любимчики. Какой образ ты хочешь создать?

– О, – сказала я. – Замысловатый. Элегантный.

Я надеялась, что смогу познакомиться на балу с другими неравнодушными к проблеме СПИДа людьми.

– Чтобы был воротник-стойка. И рукава – зимой будет холодно.

– Хм-м, – протянула Мисти.

Она предложила мне примерить несколько образов, и я чувствовала себя Золушкой в компании феи-крестной. Биппити-боппити-бу! И тут я заметила на полу аккуратную стопку: это были наряды, расшитые бисером.

– А почему эти платья хранятся на полу? – спросила я.

– Наряды с бусинами нельзя хранить на вешалках, – важным тоном ответила Мисти. – Ведь тогда они порвутся по швам.

Вес красоты мог оказаться смертелен для этих платьев и разорвать их на части. Мне очень хотелось примерить одно из них, и Мисти протянула мне платье нежно-розового, почти что бежевого цвета. У него была расшитая бусинами горловина, а на подоле золотым бисером был вышит узор, который я сперва приняла за звезды, но, приглядевшись, распознала в нем лилии. Платье было очень изящным и – говорят в этом случае южане – уместным.

– То, что надо! – сказала Мисти.

– Правда? – спросила я, поворачиваясь перед безупречно чистым трехстворчатым зеркалом.

Мы с Мисти обнялись.

– За сколько ты мне его отдашь? – спросила я.

Она задумалась. Я видела, что у нее в голове идут сложные подсчеты, ведь Мисти хотела сделать мне скидку.

– Как насчет двухсот долларов?

– Это очень великодушно с твоей стороны, Мисти.

Платье явно стоило не меньше шести тысяч.

– Ты сама очень великодушна, Рут.

– Клянусь, ты сможешь мной гордиться.

– Ты идешь на бал с Митчем?

– Нет, – ответила я. – Он считает, что стоит ему надеть смокинг, как любое мероприятие превращается в свадьбу, – попыталась отшутиться я.

– Поверить не могу, – сказала Мисти. – Ну что за дурак!

– Ну, – ответила я, – я его все равно люблю, так что еще непонятно, кто из нас дурак.

В своей инаугурационной речи президент Клинтон затронул проблему СПИДа, назвав нынешнюю ситуацию мировым кризисом. Его слова стали для меня мощным прорывом. Я была безумно рада, что не зря столько лет писала Биллу длиннющие письма. Со сколькими мужчинами он познакомился на страницах моих полных отчаяния посланий. И теперь я надеялась, что нас ждут большие перемены!

Когда я входила в бальный зал, меня тут же заприметила одна журналистка. Все телеканалы вели прямое включение с бала, чтобы дать гражданам почувствовать аромат витающих в воздухе реформ.

– О, какое у вас платье, – произнесла телеведущая, кажется моя ровесница. – Покрутитесь, пожалуйста. Где вы достали такой наряд?

– Я купила его у дрэг-квин за двести долларов. Мисс Мисти Мак-Колл…

– Постойте, кажется, в эфире нельзя произносить слово «дрэг-квин». – Она прислушалась к голосу в наушниках. – Нет, простите, слово «дрэг-квин» в эфире звучать не должно, но можно мы вас все равно снимем? Пройдитесь немного и покрутитесь, пожалуйста.

Это был волшебный вечер, и я вернулась домой с пленкой, которую нужно было проявить, чтобы показать фотографии Мисти.

– Я их всех обошла, – рассказывала я Мисти. – Меня просил попозировать фотограф из журнала W! Благодаря тебе я была одета лучше всех!

Мы с Эллисон отправили президенту пионы, чтобы напомнить ему о родном Хот-Спрингсе. В ответном письме он поблагодарил нас за такой