Стоя под радугой - Фэнни Флэгг
Шрифт:
Интервал:
Эрл Финли пожевал сигару, помигал, гадая, что она имеет в виду.
– Брось, Вита, откуда ты знаешь? До сих пор он ничего хорошего для нас не сделал.
Она ответила ему улыбкой, которая обо всем поведала без слов.
Он опешил:
– Брось, не может быть.
– Может, – ответила она. – Уж поверь мне.
Он начал смеяться – сначала беззвучно, потом смех выплеснулся наружу, заполнил комнату и сотряс стол, за которым они сидели. Отсмеявшись, он утер глаза платком с вышитым вензелем «Э.Ф.» и сказал:
– Черт, Вита, дай сообразить, что тут можно сделать.
Ни с того ни с сего инициатива Хэмма о 150-миллионных инвестициях в дороги штата, три года назад застрявшая на мертвой точке, прошла без сучка без задоринки, а Эрл Финли получил одобрение по нескольким просьбам. Но не по всем, об этом позаботилась Вита. «Дорогой, – сказала она Хэмму, – в мире есть люди, которые или в горло тебе вцепятся, или у ног лягут. Этого лучше держать у ног».
Поначалу Хэмм не хотел знаться с многочисленными друзьями Виты и ходить на вечеринки с деятелями искусства. Он отказывался, но Вита убеждала, что это полезно и ему лично, и его политической карьере.
– Слушай, Вита, – говорил он, – да я среди них буду не в своей тарелке.
– Почему? У меня очень славные друзья. И денег на хорошие дела не жалеют. Почему ты упрямишься?
– Потому что не хочу очутиться среди людей, которые глядят с презрением, говорят через губу, держат меня за дурака.
– Хэмм, ты губернатор штата. Никто тебя дураком не считает.
– Неважно, чего я губернатор, я прекрасно знаю, что они думают. Видал я таких еще в колледже, видал, как они гоняют на своих крутых машинах, вступают в свои крутые братства. Меня на эти их собрания разве что официантом допустили бы. Всегда ненавидел этих напыщенных, тошнотворных ублюдков. Я хотел получить диплом, как любой из них, только у меня не было богатого папочки, чтобы оплатил обучение, и пришлось бросить. Единственное, чему обучился, – это продавать трактора. Как я мог общаться с теми, кто у тебя в друзьях?
– И что, это до сих пор тебя задевает? Диплом никого не делает умнее или интереснее. Хэмм, погляди на себя, погляди, чего ты достиг. Большинство тех парней, с кем ты учился, с радостью поменялись бы с тобой местами.
Тогда он кое в чем признался.
– Не только в дипломе дело, Вита. Эти богатые мальчики четыре года ничего не делали, только заводили друзей и учились, как вести себя на приемах. Я им завидовал. Я работал с тринадцати лет, никакой общественной жизни не вел… А, к черту, Вита, сказать по правде, я трушу. Ляпну чего-нибудь или не той вилкой воспользуюсь. Мне комфортней с такими, как Родни. Я знаю, что они не станут надо мной смеяться. Они и сами не умеют себя вести.
Она покачала головой:
– Милый, я еще не встречала людей, которых было бы так трудно продвигать. Но я все равно это сделаю.
Хэмм продолжал сопротивляться, Вита – настаивать. Пока он не пообещал иногда показываться в обществе.
Месяц спустя Вита ждала его у себя дома. Он пришел, ужасно довольный. Сел, ослабил узел галстука и положил ноги на кофейный столик.
– Ну и как я?
– Ты был прекрасен, все в тебя просто влюбились. Весь вечер подходили ко мне и говорили, как очарователен губернатор да какой он красавчик.
– Серьезно, что ли? – Он принял стакан с вином.
– Да. Я тобой очень гордилась.
– А тебе не показалось, что я разговаривал слишком громко или еще чего?
– Нет.
– А не глупо я смотрелся в этом обезьяньем костюме? Надо мной не смеялись, нет?
– Ни одна душа.
– Знаешь, Вита, должен сказать, я немного удивлен. Этот Питер Уилер вполне нормальный парень, если поближе с ним познакомиться, верно? Мне теперь даже жаль, что я такое про него говорил.
– Рада, что он тебе приглянулся. Он в самом деле хороший человек. Как и его жена.
– Знаешь, что он мне сказал, Вита?
– Нет. Что?
– Он сказал, что завидует моей способности ладить с людьми. Сказал – жаль, что ему само все досталось, что лучше бы он вкалывал, как я, чтобы у него был шанс пробиться самостоятельно, как я. – Хэмм посмотрел на нее озадаченно: – Ты представляешь? Я ему завидовал, а он все это время – мне.
Через некоторое время Родни, делать которому было, в общем, абсолютно нечего, кроме как быть под рукой, когда Хэмму приспичит поболтать, бодро ворвался в кабинет министра юстиции. Венделл Хьюитт оторвался от бумаг на столе, глянул на него и сказал:
– Входи и закрой дверь, надо поговорить.
Родни сел:
– Чего?
– Знаешь, он только нас двоих тут и слушает. Честно говоря, я за него немного волнуюсь. Думаю, надо нам с тобой усадить его и побеседовать.
– О чем?
– Обо всей этой беготне по вечеринкам. По-моему, он как-то излишне увлекся светской жизнью, об этом уже в газетах пишут. Если он не будет осторожен, то разозлит тех, кто за него голосовал.
Родни отмахнулся:
– Да ну, об этом не волнуйся. Они знают, что под всеми этими костюмами – человек их породы.
– Уверен?
– Да, черт, конечно. Слушай, у фермеров есть секретный метод распознавать друг друга, их не одурачишь. Они фальшивку за милю чуют.
– Правда?
– И не забывай, я с ним сто лет уж знаком, видел его с этими трудягами. Самое главное – он один из них, а второе самое главное – он их понимает, понимает, как они мыслят, чего хотят, и поверь мне, если бы он их не понимал, черт, скажу даже больше – не любил, они бы это почуяли. Сейчас они верят, что он за них вступится, но еще важнее – чтобы верил он. Верил, что встанет за них горой даже против нас.
– Думаешь, встанет?
– Еще бы. Он ведь всерьез говорил о том, что маленького человека не бывает. Это не красивые слова, не игра на публику. Он знает, где у них чешется и как там почесать. Они за него в горе и в радости, и он поймет, если слишком далеко зайдет.
– Ты уверен? По мне, так уже зашел.
– Неее. Всех этих людей окружает невидимая линия. Пересечешь ее – берегись, брат. Навсегда с тобой покончат. Но Хэмм знает, где она, линия эта. Это как свисток для тренировки собак – собаки его слышат, а люди нет.
Но, несмотря на уверенность Родни, вокруг Хэмма погромыхивало, некоторые начали замечать, что он изменился. Там-сям в передовицах и светской хронике что-нибудь да проскакивало. Говорили, он проводит слишком много времени с элитой и не глядит в сторону тех, кто избрал его на должность. Но прав был Родни: Хэмм знал, что сказать и как сказать. В последнем большом выступлении по телевидению перед поездкой в Нью-Йорк на национальный съезд губернаторов он закончил обращение к штату с еле заметным смешком:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!