Псалом бурь и тишины - Розанна А. Браун

Иногда я вижу вещи, которых на самом деле нет. Или, наоборот, реальные вещи кажутся нереальными. Я тебе не говорила, потому что… ты всегда такой грустный, я не хотела расстраивать тебя еще больше.

Малик согласился бы, чтобы его тысячу раз избили Стражи, если бы взамен из глаз Нади исчезло страдание. Иногда он забывал, что она больше не маленький ребенок, которого он раньше носил на руках. Она уже давно наблюдает за ним так же внимательно, как и он за ней.

Она продолжала:

– Не знаю почему, но такого ощущения никогда не возникает, когда я рядом с принцессой Ханане. Я всегда знаю, что она реальна. Прости, пожалуйста. Не злись на меня.

Малик слышал истории о людях, которые приобрели странные способности в результате соприкосновения с миром духов. Может быть, Надя поэтому так привязалась к восставшей из мертвых принцессе – потому что потусторонний мир до конца не отпустил ни ту, ни другую?

Малик присел на корточки, чтобы оказаться не уровне глаз сестренки.

– Я на тебя не злюсь, и ты никогда-никогда мне не докучаешь. Каким бы я тебе ни казался грустным, говори мне все, что хочешь. Я всегда найду для тебя время. Обещаю.

Слезы, долгое время блестевшие в Надиных глазах, наконец пролились, и она бросилась в объятия брата.

– Мне было та-ак страшно! – всхлипывала она, и в этот момент Малику будто снова стало десять, а она, спеленутая, помещалась у него на предплечье. Через несколько лет Надя вырастет, у нее будет своя жизнь, и ее будут окружать другие люди, но сейчас ей требовалась ласка, какую мог ей дать только старший брат.

– Я знаю, – прошептал он. Он прижал Надю к груди, у него из глаз тоже текли слезы. – Знаю, знаю.

Внутри него пошевелился Идир, но ничего не сказал, понимая, что брату и сестре нужно в этот момент побыть одним.

– Я слышу плач. Почему мы плачем?

Лейла вышла из-за закрывающей вход на балкон занавески, бросила всего один взгляд на Малика и Надю и обняла их обоих. Они на некоторое время замерли в таком положении, и даже когда они оторвались друг от друга, Малик чувствовал, будто по-прежнему держит их в объятиях.

– Тебе надо поесть, – сказала Лейла. – Вряд ли это удастся сделать после начала церемонии, ты в последнее время почти не ешь.

После последнего урока Фарида вся еда для Малика на вкус была как пепел, но сестрам об этом знать не обязательно.

– Ничего страшного.

Лейла кивнула и взглянула на собиравшихся на внутреннем дворе гостей.

– Ханане спрашивала, что мы собираемся делать после того, как все закончится – имеются в виду коронация и Обряд Обновления. Она говорит, что мы можем оставаться в Ксар-Алахари столько, сколько захотим, и она даже дарует нам земли и титулы. Если это произойдет, мы станем первыми в истории эшранцами, влившимися в зиранскую аристократию.

Это был щедрый дар. Малик впервые за все время, проведенное в Зиране, попробовал представить себе жизнь после того, как все это закончится. Больше никаких драк. Больше никакого поиска укрытия.

Больше никакой Карины.

У него перехватило дыхание, и ему пришлось приложить усилие, чтобы перестать думать на эту тему. Вместо этого он сказал:

– Мне кажется, когда все закончится, Фарид вряд ли захочет видеть нас при дворе.

– А мне кажется, нам должно быть наплевать на Фарида, – сказала Лейла.

Малик замер.

– Не надо такого говорить! – прошептал он. Ему казалось, Фарид наблюдает за ним круглосуточно – и в данную секунду тоже, несмотря на то, что он точно знал, что тот сейчас находится в зале приемов с гостями. Да, сейчас они и правда одни.

– Напротив, людям следует говорить ему как можно больше вещей, которых он не желает слышать. Как он разговаривает с Ханане, а? Будто она его собственность. Ей это не нравится, но она считает, что обязана его во всем слушаться – ведь он столько для нее сделал! Но ее воскрешение не кажется таким уж благодеянием, если он намеревается тыкать им ей в лицо до конца жизни.

Лейла разволновалась – это можно было понять по ее оживленной жестикуляции. Мать тоже всегда начинала махать руками, если была сильно увлечена спором. Малик слушал ее не только с опаской, но и с любопытством.

– Я и не знал, что вы с Ханане так сблизились.

Лейла смущенно кашлянула.

– Послушай, самое важное то, что вскоре нас ожидают перемены. Но мы уже сталкивались с переменами и всегда выходили из них сильнее, чем были. Поэтому, что бы ни случилось, можешь на меня рассчитывать.

На глаза Малика вновь навернулись слезы. Ему очень хотелось поделиться с сестрой тем, что произошло во время последнего «урока» с Фаридом, но он вовремя одумался. Раз его разум и его связь с Кариной доступны Фариду, Малику следует тщательнее оберегать свои отношения с сестрами.

Одна из служанок Ханане высунула голову из-за занавески.

– Она готова.

Ханане сидела на стуле в середине покоев, неподвижно, словно кукла, а служанки поправляли первый из семи нарядов, которые она будет носить на коронационной неделе. Сегодняшнее платье было оранжевым в честь ее покровительствующего божества. На ее груди было вышито красным и серебряным цветами дома Алахари изображение солнца с расходящимися лучами. Ее шея и руки были украшены многими рядами жемчужных бус, голова – высокой прической, поддерживаемой конструкцией из жесткой золотой проволоки, сочетающейся с нанесенными на лицо церемониальными красными, оранжевыми и золотыми мазками. Малик и Лейла глядели на нее раскрыв рты. Ханане с тревогой посмотрела на них.

– Что не так? Выгляжу не очень? – спросила она.

Надя бросилась к ней на колени.

– Ты выглядишь как принцесса!

– Но я и есть принцесса.

– Ой. Ну тогда ты выглядишь нормально.

Ханане наконец рассмеялась, напряженное выражение исчезло с ее лица. Лейла состроила серьезную мину и сказала:

– Кое-что все-таки не на месте. – Она наклонилась, сняла с Ханане ее украшенные драгоценными камнями домашние тапочки и бросила их в угол. – Так-то лучше.

Ханане посмотрела на свои босые ноги и заплакала. Лейла всплеснула руками и подскочила к принцессе.

– Что ты, не плачь! – Вздрогнув от жгучего холода, она взяла Ханане за щеки и аккуратно, чтобы не стереть краску, вытерла ей слезы. – Рановато плакать. Еще ничего не началось.

– Я так рада, что вы трое здесь, со мной, – абсолютно нецарственно икнув, сказала Ханане. – Без родителей и без Карины… Если бы не вы, не знаю, как бы я пережила последние несколько недель.

От этих слов узел тревоги завязался в животе Малика еще туже.