Проклятая весна - Эш Дэвидсон

банки для Дэниела, затем двинулась к кассе.

Переложив пакеты с продуктами на заднее сиденье, Коллин пошарила вокруг в поисках банки с соусом. Она ведь точно его брала, такой, с темно-синей крышкой?

– Что-то забыла? – спросила Энид.

К тому времени, как они миновали Орик, Карпик уже уснул.

Энид поежилась.

– Он вот такой, – она развела большой и указательный пальцы примерно на дюйм, поправила юбку. Таблетки ей не помогали – она вечно забывала их принять. – И все-таки, что мне ему сказать о веревочке?

– Я бы никогда не смогла солгать Ричу о чем-то таком.

Энид сердито выдохнула носом.

– Что?

– Когда ты планировала рассказать мне, что видела, как Марла целуется с этим сосунком? На их свадьбе? Или хотела подождать до их десятой годовщины? – требовательно спросила Энид.

Как давно она знала?

– Все было не так, – тихо возразила Коллин.

– Правда? А как же это было?

Коллин почувствовала, как у нее краснеют щеки, и попыталась сосредоточиться на дороге.

– Марла рассказала мне только потому, что боялась, что я ее убью, если узнаю это от тебя. Но нет, моя родная сестра не может найти минутку и сообщить, что моя дочь шляется где-то вместо того, чтобы быть в школе.

Она уже рассказала Юджину? Как быстро обо всем этом узнает Рич? Как ей объяснить, что она там делала?

– Что еще она сказала? – У Коллин бешено колотилось сердце.

– А почему бы тебе об этом не рассказать? – с вызовом спросила Энид. – Ты вообще-то все видела.

Карпик заворочался на заднем сиденье, но не проснулся.

Коллин ждала, что Энид произнесет имя Дэниела. Может быть, Марла ничего о нем не сказала?

– Прости, – промолвила Коллин, прерывая повисшую тишину. Она крепче вцепилась в руль, чтобы Энид не заметила, как дрожат ее руки. – Я просто…

– Если бы у тебя была дочь, ты бы меня поняла.

– Но у меня ее нет. У меня нет дочери. Давай, скажи это.

– Не все в мире вращается вокруг тебя, – сердито проговорила Энид. – Ясно?

15 января

Карпик

Уайет спрыгнул с козьего дерева и зашагал через траву, как только мама с тетей Энид уехали. Карпик оглянулся на форт Юджина, из трубы которого поднимался дым, в голове зазвучал мамин голос: «Далеко не уходи».

– Куда мы идем? – спросил Карпик, догоняя Уайета.

– Увидишь.

Это был долгий путь через болото. К тому времени, когда они начали подниматься в лес, комбинезон Карпика уже промок, потяжелел и начал пахнуть тиной и сыростью. Уайет склонил голову набок – откуда-то издалека послышался рев бензопилы. Они пересекли Кинжальный ручей, затем еще один, которого Карпик не узнал. Он проверил свою ладонь. Внезапно они вышли к пикапу дяди Юджина, припаркованному посреди леса. Рядом стоял парень Марлы с большой головой. Дядя Юджин накинул цепь на кап, торчащий из основания дерева. Нарост был таким широким, что ему пришлось вытянуться во всю длину своего роста, чтобы достать до края. Парень Марлы что-то провернул, отчего цепь затянулась.

– Что они делают? – прошептал Карпик.

Дядя Юджин завел бензопилу. Она рычала все ниже и ниже, а затем кап упал и повис на цепной упряжи. Парень Марлы повернул что-то еще, дядя Юджин спрыгнул вниз, и кап с глухим стуком упал в грузовое отделение пикапа.

– Помогать пришли? – спросил дядя Юджин, словно только их и ждал. Парень Марлы отогнал пикап, затем двинулся задом к спиленному дереву, присыпая хвойными иголками следы шин – словно подметал пол.

– Куда вы это везете? – поинтересовался Карпик. Он ощутил запах древесного сока и опилок.

– Я знаю одного парня. – Дядя Юджин подмигнул, поднял Карпика за подмышки и усадил в грузовое отделение пикапа, похлопал по капу. – Когда эту малышку отполируют, люди по всей стране захотят отрезать себе от нее кусочек. По всему миру. В итоге один срез окажется в Лос-Анджелесе, другой – в Нью-Йорке. В местах, где никто никогда не видел секвойи.

Дядя Юджин встряхнул синий брезент и набросил его поверх капа, перевязал эластичным тросом. Затем дядя Юджин и парень Марлы забрались в кабину, а Уайет вскарабкался в грузовое отделение, чтобы сесть рядом с Карпиком, и пикап покатился вниз по склону.

– Если эту штуку начнет мотать из стороны в сторону – выпрыгивайте! – крикнул им дядя Юджин.

Долгое время пикап подпрыгивал на ухабах, затем они выехали на ровную дорогу.

– Если ты кому-нибудь расскажешь – я тебя убью, – пригрозил Уайет.

– Что расскажу?

Уайет вздохнул, словно глупость Карпика его утомила. Он пальцем указал на кап, накрытый брезентом, а затем провел ребром ладони по горлу – так медленно и зловеще, что у Карпика перехватило дыхание. Он сглотнул.

Брезент шуршал на ветру, и пикап катил все быстрее и быстрее.

16 января

Рич

Рич выпилил еще одну бороздку глубиной в четверть дюйма на доске из секвойи, срубленной и распиленной столетие назад, – древесина из старого отеля оставалась такой же прочной и крепкой, как и в день изготовления. На ней еще виднелись отметки карандашом там, где плотник подсчитывал свою оплату, и полосы потемневшей древесины – следы наводнений 64-го, 55-го, 53-го, 27-го годов. Во двор въехал пикап Коллин, под колесами заскрипел гравий. Она вышла, пристроив на бедро бумажный пакет с продуктами, и позволила двери захлопнуться у себя за спиной.

Рич выключил настольную пилу. Карпик спал, раскинувшись на заднем сиденье пикапа. Рич стряхнул с ног опилки, вошел в дом вслед за Коллин. Отодвинул стул от стола – просто чтобы пошуметь.

– Будешь есть? – спросила Коллин. Она схватила кусок сыра, достала из хлебницы магазинный батон и с такой силой открыла ящик со столовыми приборами, что вилки жалобно зазвенели. Настроение у нее было скверное – ей снова пришлось отвозить Энид в больницу, уже второй раз за неделю. Она прижала к груди свежекупленную банку с арахисовой пастой, попыталась открутить крышку, перевернула, чтобы шлепнуть по дну, издала разочарованное рычание.

Рич протянул руку, и она грубо сунула ему банку. Крышка с хлопком открылась.

– Что со мной не так? – спросила Коллин, и по щекам ее потекли слезы.

– Все с тобой нормально, – заверил ее Рич. Лицо Коллин сморщилось.

– Откуда ты знаешь?

– Ты не обязана ее туда возить.

– Она моя сестра, – Коллин шмыгнула носом. – Ты не мог бы занести Карпика в дом?

Рич подошел к пикапу. Бардачок был открыт, и в нем лежала мятная конфета в пластиковой обертке.

Слова сына Долорес эхом прокатились у него в голове: «Я-то могу держаться от нее подальше». Рич хлопнул дверцей бардачка один раз, другой,